«У меня сложилась тяжелейшая ситуация, с которой мне одной не справиться, – так начинается письмо в редакцию южносахалинки Тамары Ивановны О. – Я живу с сыном, которому 32 года. Умный, добрый парень. Закончил школу с серебряной медалью, техникум и институт – с красным дипломом.
С середины августа он стал резко меняться. Если до этого был доброжелательным, внимательным, сдержанным, не участвовал в дворовых драках и ссорах, только иногда пил с ребятами пиво, то теперь стал подозрительным, наглым, начал нести всякую чушь. Просто Хайд и Джекил! Порвал отношения с друзьями, превратился в волка-одиночку. С каждым днем становился все агрессивнее, на лице у него часто появлялась странная улыбка. Как-то услышала громкий разговор в ванной – сын там курил. Думала, что он говорит по телефону, но оказалось, что телефон лежит в комнате на столе.
В один из дней сын на меня напал, стал душить. На мой крик прибежала соседка, вызвали полицию. Составили акт, сына увезли, но он скоро вернулся.
Ночевала у соседки, потом поехала в психбольницу. Плакала, рассказала о том, как боюсь за него и за себя. Документов никаких не заводили, доктор сказала, что лечение сына – дело добровольное.
Я объяснила, что в 2013 году после смерти и похорон отца у него уже был психоз и он лечился в психбольнице. Через год сына с учета сняли. Но эта информация мне не помогла.
Я подыскала и сняла квартиру в селе неподалеку от Южного. Когда приехала взять что-то из своих вещей, сын опять напал на меня и дважды ударил ногой в лицо. Пришлось снова вызвать полицию, а потом на такси возвращаться на съемную квартиру.
Соседи звонят, рассказывают, как он по вечерам все крушит и бьет в квартире, а утром обломки и осколки выбрасывает с балкона во двор. Часто кричит прохожим с балкона что-нибудь угрожающее и бросает посуду и другое, что попадется под руку. Все соседи видят, что сын мой стал неадекватным, боятся за детей и за себя».
Тамара Ивановна дала телефоны соседей, чтобы редакция могла убедиться в правоте ее слов. Я сделала несколько звонков.
– Он очень агрессивный, до непредсказуемости, – рассказала первая соседка. – Позавчера ударил мою дочь – только за то, что не понравилось, как она на него посмотрела. Внучка идет с практики поздно вечером чуть дыша, мы ходим ее встречать. Недавно высаживал нам дверь, напугал до смерти. Вызвали полицию, наряд ехал шесть часов. Попеняли полицейским – что так долго, хорошо, дверь крепкая, – те ответили, что по городу дежурят всего два экипажа ППС. Я и дочка – диабетчицы, у нас сахар зашкаливал, вызывали «скорую».
А вот что рассказала другая соседка.
– Ко мне агрессии он не проявлял, но я его все равно жутко боюсь. Вчера ребенка забрала из садика, с улицы услышала в подъезде грохот, и мы побоялись зайти. Дождались соседа-мужчины, он довел нас до нашего этажа. Сын Тамары Ивановны крушил мебель в течение полутора часов, потом стал из окна бросать доски, кастрюли. На него писала заявления в полицию мать, его забирали. После того как две машины повредил, сбрасывая из окна домашнюю утварь, тоже забирали. Еще он с каким-то мужчиной дрался… Когда разбирался во дворе с соседом, написавшим заявление в полицию, я, проходя мимо, только сказала: «Успокойся», а он на меня так напустился, что я сильно испугалась.
А это свидетельство пожилой женщины из соседнего подъезда.
– Хороший был парень. Сейчас неадекватный: орет, матерится, мать бил. Порвал все документы, соседи собрали, мне принесли. Мать ходила в психбольницу, консультировалась с юристом. Оказывается, на лечение нужно его согласие, но он добровольно ни за что лечиться не будет. Все соседи терпят, пока опасность парня проявляется в хулиганских выходках, но ведь может случиться трагедия, если сегодня ничего не предпринять.
Позже соседи прислали коллективное письмо с описанием «художеств» агрессивного соседа и со своими опасениями. Редакция переслала оба письма в областную психиатрическую больницу. Хотя матери на словах, по существу, отказали, по закону «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» человека, страдающего психическим расстройством, принудительно госпитализировать в психиатрический стационар возможно только по постановлению суда, но можно без его согласия или без согласия его законного представителя и до постановления судьи, если его обследование или лечение возможны только в стационарных условиях, а психическое расстройство является тяжелым и обуславливает его непосредственную опасность для себя и окружающих. Подходит к этой ситуации и еще одно условие для принудительной госпитализации – нанесение существенного вреда здоровью больного вследствие ухудшения психического состояния, если его оставить без психиатрической помощи.
Тамара Ивановна О. именно этого и опасается: что состояние сына может настолько ухудшиться, что большой беды не миновать. Тяжкого преступления, тюрьмы для сына она боится больше, чем психиатрического диагноза и учета, которые могут существенно повлиять на его дальнейшую жизнь. Она хочет его вылечить. И не вечно же ей ютиться по чужим углам, опасаясь собственного сына?
Конечно, оговорить можно каждого человека. Пять лет назад редакция обращалась к этой теме. Статья называлась «Диагноз», в ней рассказывалось, как по коллективному письму в психиатрический стационар пытались госпитализировать на принудительное лечение одну южносахалинку. В том письме было много «страшилок» о том, как женщина натравливает на детей собаку, поливает их кипятком, когда они идут мимо ее окон, одну девочку ударила о столб, бегает по двору с топором, вырубила все скамейки, сокрушила детскую площадку и т. д. и т. п. И при стольких страшных деяниях ни одного вызова полиции, ни одного обращения в правоохранительные органы.
Но жалобы Тамары Ивановны и ее соседей не голословны. Было несколько обращений в полицию. Правда, не могу сказать, возбуждались ли по ним уголовные дела. В полиции таких сведений не дают, ссылаются на закон о конфиденциальности информации.
На сегодня только врачи-психиатры могут сказать, болен молодой мужчина психически или его поведение объясняется чем-то другим.
Н. КОТЛЯРЕВСКАЯ.
