В Успеновке в аварийных условиях живет семья Решетниковых
Меня не покидает чувство нереальности от увиденного в Успеновке.
Двухэтажный аварийный барак – разбитый, без окон, расселенный, две недели назад здесь отключили электричество. Но в нем живут люди: Решетниковы – бабушка с внуком и Сергей Семенов, 48-летний мужчина, бывший детдомовец.
Мучаются от холода, от неустроенности. Больше жить им негде, да и этот барак скоро сломают, чиновники требуют, чтобы незаконные квартиранты съезжали. Куда? «Это ваши проблемы», – говорят жильцам.
К Валентине Федоровне Решетниковой я приезжала несколько лет назад – тогда она жила в другом аварийном бараке. Тот сломали – перебрались в этот. Он последний из четырех когда-то стоявших неподалеку, больше переезжать некуда.
Тогда в администрации с. Троицкого, в управлении которой находилась и Успеновка, обещали подумать, как помочь пожилой женщине и ее внуку. Но мне кажется, никто и не ломал голову по этому поводу. Как не ломает и сейчас. Куда как проще отписаться, отговориться, что у человека нет прав на жилье, и спокойно жить в своих комфортных квартирах.
Валентина Федоровна проживает в Сахалинской области более тридцати лет. Много и тяжело работала. Продолжает работать и сейчас, на семьдесят первом году жизни. Потому что пенсия маленькая – около 12 тыс. рублей. На двоих с внуком ее не хватает.
Работала она когда-то в отделении совхоза «Кировский» в Холмском районе, доила на ферме коров. Отделение закрылось. Пришлось уезжать. Перебралась в Успеновку. Поработала у фермера, а потом директор совхоза «Южно-Сахалинский» уговорила Валентину Федоровну работать дояркой у нее. Вселили приезжих в деревянный двухэтажный барак без прописки, потому что бараки уже тогда были аварийными. В «новом» жилище не было ни окон, ни дверей. Решетникова благоустраивала свою квартиру сама. Дочь, не выдержав тягот жизни, уехала, оставив матери сына.
Поскольку прописки не было, работала Валентина Федоровна по чужим трудовым книжкам. Кому-то шел стаж, копилась пенсия, ей же полагались только деньги. Работы было много, а вот добросовестных работников… За ней иногда даже на джипах приезжали: «Бабулечка-красотулечка, выручай, больше некому». Все пользовались безотказностью Решетниковой. Ее бывшая соседка по бараку Нина Петровна Денисова рассказывала:
– Всему поселку помогала. Кто-то уезжает в отпуск, просит присмотреть за скотиной. Кому-то надо хату побелить, кому-то огород вскопать. А она никогда о цене не договаривалась: что дадут, то дадут. Кто деньги вручит, кто яйца вынесет, а кто-то и просто спасибо скажет. А кто ей самой поможет? Мыслимо ли дело так жить?
Сейчас Валентина Федоровна с 22-летним внуком обосновались в маленькой кухоньке одной из бывших квартир на первом этаже последнего барака. В центре этой комнатенки – печка, вокруг нее буквой «Г» стоят два топчана. Есть еще небольшой столик и какие-то домашние вещи. По полметра прохода между спальными местами и печью. Разбитое окно затянуто полиэтиленом и занавешено одеялом. Пока печка горит – жить можно. Но дрова приходится экономить.
– Внук часто говорит мне: «Бабушка, давай умрем», – рассказывает Решетникова. – У него-то вообще жизни нет. Все дети нормальную школу закончили, а он – вечернюю. Планировал дальше учиться, но без прописки он, как и я, никто! На бюджетной основе не поступить, на платное обучение у нас денег нет. На работу – постоянную, перспективную – не попасть. Подрабатывает то там, то тут. Его ровесники на мотоциклах с девчонками разъезжают, а он с бабкой в развалюхе ютится. В детском лагере никогда не был, никуда не выезжал. Мы детского пособия ни разу не получали – не положено без прописки!
Мало того, что и так жизнь не сахар, так местная шпана еще мучает, рассказывала Валентина Федоровна. Окна бьют, белье с веревок срывают. Один сарай с дровами сожгли, теперь с другого дверь сорвали. Надо бы угля завезти, да как его там сохранить. Внука так избили, что из ушей кровь шла. И полиция не защитила, прислали отказ в возбуждении уголовного дела, не нашли состава преступления.
И главное, стоит только начать с кем-то выяснять отношения, как в ответ: «А ты кто такая?».
– Мне надоело быть не такой. Я 33 года на Сахалине. Приехала на год, хотела потом вернуться назад, меня в совхозе не увольняли, уговаривали остаться, я-то хорошо работала. А потом Союз развалился, билеты стали дорогие – я уже не смогла уехать. И попала в эту тяжелую историю, которой нет конца.
Слезы бегут по лицу Валентины Федоровны. – Может, вы посоветуете, как мне обратиться в какое-нибудь посольство, – с надеждой посмотрела на меня уставшая женщина. – Я в любом готова просить убежища – ну разве это жизнь! Не для себя, для парня своего буду просить, чтобы ему дорогу открыть. Представьте: завтра не проснусь – куда он пойдет? Кем будет?
Слушая Валентину Федоровну, впору тоже заплакать. Как так? Работает человек изо всех сил, только дает, ничего не берет. У нее-то и льгот никаких нет, потому что без прописки они не полагаются. Другие живут в нормальных домах, спят в уютных постелях, смотрят телевизор, ездят в отпуск. И вся эта нормальная жизнь – рядом, вокруг. Но не для Валентины Федоровны и Эдуарда. Их выбросили из этой жизни, и ни у кого нет сочувствия к изгоям.
Куда только не обращалась за эти годы Решетникова с просьбой о помощи. К районной и областной властям, к депутатам, во все партии. До Путина добралась. А толку? В ответ приходят однотипные письма, в которых холодно сообщается, что нет у гражданки Решетниковой права на жилье. Всех жителей бараков, у кого это право было, переселили, Решетниковой квартира не положена.
В центре жилищных отношений анивской администрации, конечно, хорошо знают ситуацию этой семьи. «Периодически она пишет письма, мы постоянно отвечаем» – так обозначили отношения Валентины Федоровны с властью сотрудники центра.
Правоохранительные органы не видят нарушений в холодном отношении власти к Решетниковой. Нет у женщины права на жилье. А если его нет, значит, и нарушать нечего.
Жилищное право не нарушено, а конституционное? Почему житель нашей области – не алкоголик, не тунеядец, не преступник – лишен права на простую человеческую жизнь в тепле, уюте, комфорте? Почему он не получает положенных льгот?
Когда сегодня чиновники в какой-то ситуации заявляют, что ничего нельзя сделать, им не верит никто! Все знают: все оказывается возможным, все делается, если у кого-то из непростых людей появляется личный интерес. И жилье у нас, скажем честно, распределяется далеко не по справедливости и по закону. В этом году достоянием гласности стали, например, нарушения в предоставлении и использовании служебного жилья в Южно-Сахалинске. Выявлены интересные факты: кто-то из чиновников пользовался служебными квартирами, имея в собственности жилье, кому-то его предоставляли просто не по праву. Служебное жилье даже приватизировали!
Обращая на это внимание, я не призываю анивские власти нарушать законы. Просто хочу сказать, что при желании любую проблему можно решить. Вспомним, как оперативно получали в России жилье, прописку, даже землю знаменитые иностранцы. Как-то же это оформлялось? Почему даже иностранцам дают регистрацию, а своим – нет?
Решетниковой в ответах часто предлагают обращаться в суд, но что она может высудить без документов, без справок, без юридической подготовки? Если бы это обращение действительно могло помочь Валентине Федоровне приобрести какие-то права, наверное, стоило бы подключиться к этому делу прокуратуре? Когда пожилую женщину в суде будет представлять прокурор, наверное, шансы на успех будут больше.
А сколько на Сахалине богатых людей. Помню случай, когда через дорогу от южно-сахалинской мэрии, во дворе, сгорел деревянный дом, в котором жила многодетная семья. Долгое время даже зимой люди жили на пожарище. Власть никак не реагировала на бедственное положение погорельцев. Но нашелся добрый человек, бизнесмен В. Супрун, и купил семье частный дом.
Почему мы беспокоимся о птицах, животных, а про людей забываем? Кого волнует, как перезимуют Решетниковы и их сосед Семенов, если их выбросят из барака? Даже если не выбросят, то зимовка в разбитом доме тоже ненормальна, согласитесь.
Наше государство заявляет о себе как о социальном, повернутом лицом к человеку. Но Решетникова, извините, видит на протяжении многих лет только тыльную его сторону.
Очень надеюсь, что исполнительная власть в Аниве проявит инициативу и действительно предпримет что-то, что изменит трагичную судьбу бабушки и внука. Чиновникам в принципе платят большие деньги за поиск решений, за готовность принять ответственность на себя. У нас же они предпочитают работать только в рамках стандартных ситуаций.
Н. КОТЛЯРЕВСКАЯ.
