В 1967 году я работал фотокорреспондентом в газете «Коммунист» г. Холмска. Возвращаюсь с какого-то задания, и мне говорят: «Карл Рендель из «Советского Сахалина» приходил, искал тебя, просил подождать его».
– Зачем?
Пожимают плечами… И тут в дверях снова появляется Карл Александрович, энергичный, напористый, с ходу берет меня в оборот (а мы едва знакомы): «Карнаухов? Как раз вовремя! Сейчас идем в порт, там сухогруз стоит, надо сделать снимки. Капитан предупрежден…».
Когда съемку закончили, Рендель сказал: «Надо напечатать к моему поезду, успеешь? Буду в гостинице ждать».
Позже, работая уже в «Советском Сахалине», пришлось убедиться, что таким Рендель был всегда: «Срочно, срочно, срочно…». А без этого и невозможна газетная работа.
Году в 69-м Карл Рендель, перейдя в собкоры АПН, организовал корпункт и использовал его по типу Дома советско-японской дружбы, под приглядом, конечно, КГБ. Однажды звонит: «Срочно приходи, сейчас из облсовпрофа японцы приедут. Снимки потребуются».
Прибегаю, двое телевизионщиков уже расставляют свою технику. Вскоре появляются гости. Они приехали на остров «по профсоюзной линии» (тогда дипотношений с Японией, кажется, не было), их трое, при этом сразу видно, кто главный. Рендель оказывает ему особо подчеркнутые знаки внимания, называя его, если не ошибаюсь, Миракама-сан.
К ним приставлены два наших чиновника-профсоюзника и переводчик с японского, которого мы знаем как Юру Ножкина, куратора прессы от сахалинского КГБ.
Суматоха встречи длится недолго, гости усаживаются, по-особому поджимая ноги, за низенький столик, на котором фрукты, печенье, сладости. Главный из японцев Миракама-сан слегка возбужден, несколько неловко жестикулирует, улыбка не сходит с лица и пухлые щеки заметно пунцовы – видно, в облсовпрофе встречали душевно. Сначала официальная суета, фотографирование на память, обмен сувенирами…
Мало-помалу дело идет к традиционному возлиянию. На столе появляется крабовое мясо, икра, то-сё, рюмочки. Карл Александрович в роли гостеприимного хозяина улыбчиво шутит, повторяет «скоси-скоси», наклоняя горлышко. Майор Ножкин пытается переводить, но все и без его услуг знают, что японское «скоси-скоси» соответствует русскому «по чуть-чуть», и согласно кивают головами.
Когда «скоси-скоси» неоднократно повторилось, щеки японца стали вовсе пунцовыми, а глаза, и без того узкие, щурятся, как у сытого кота. И тут происходит нечто феерическое! – в зал плавно входит, повергая японских гостей в немой шок… даже не знаю, как ее назвать… суперзвезда? Нет. Любая мировая кинозвезда поблекла бы рядом с ней… Секс-бомба? Да ну! Эта – мегасекс-бомба, если, конечно, пересчитывать в тротиловом эквиваленте: высокая, гибкая, у нее сметанной белизны шея, глаза блестят, на пышной прическе кружевной кокошник. А стройна! – и это несмотря на внушительные объемы всех полагающихся дамам выпуклостей. В руках – розовый торт.
Наш «главный японец» остолбенел, глаза у него расширились и стали почти круглыми. Несколько мгновений он не знал, что делать, а когда торт, под аплодисменты присутствующих, занял центр стола, Миракама-сан поднял стопку и, масляно глядя на «фантастическую красоту», стал с необыкновенным вдохновением медленно проговаривать:
– О-о-о… О-о-о-о!!! Русска мадама хоросё-о-о-о-ё-ш-тваю-мть, эх, ёрки-парки!
Такого хохота с аплодисментами, наверное, никогда не знал даже Аркадий Райкин! А «главный японец» расценил нашу реакцию как в высшей степени одобрительную. Ему нравилось, что все так рады его комплименту, отпущенному даме.
Потом выяснилось вот что. Два этих профсоюзных деятеля, которым поручили опекать японских гостей, раньше работали в парторганах, но были оттуда «сосланы» в профсоюзы, поскольку не вписывались в партийную правящую когорту, где полагалось быть вечно суровым и не шутить.
В профсоюзах все было проще, потому и работалось веселее… Японская троица, попавшая под опеку профсоюзников, попросила научить их какому-нибудь хорошему русскому комплименту в адрес женщин, так как кроме слов из японско-русского разговорника «добру ден», «как дера», «брагодарю» они ничего не знали.
Наши профсоюзники, к концу дня хорошо подвыпив с подопечными и понимая, как важно крепить взаимопонимание между соседними народами, научили их, что лучший комплимент женщине – это русска мадама хоросё… (и далее по уже известному тексту). А лучший он, дескать, потому, что в этом емком комплименте:
а) есть утверждение: хороша, мол, русская дама;
б) есть эмоциональное выражение восторга, передаваемого непереводимой русской идиомой с элементами легкой ненормативности;
в) и есть вполне нормативное «эх, ёлки-палки!», означающее искреннее сожаление: эх, жаль, мол, что никогда не будешь моей…
Эти слова, наверное, и сейчас можно прочитать в объяснительной на имя майора КГБ Ю. Ножкина, которую написали по его требованию наши профсоюзные затейники.
Ушел от нас Карл Александрович в декабре 2016 года, оставшись в памяти коллег умным, талантливым, красивым и добрым человеком…
Валерий КАРНАУХОВ.
Об авторе
Карнаухов Валерий Иннокентьевич. Родился в 1942 году. В 1960 – 1970 годах работал фотокорреспондентом «Советского Сахалина». Позже трудился в газете «Молодая гвардия» и на телевидении.
