Дня победы мы стали ждать после того, как немцы побежали из нашей деревни без единого выстрела. Неожиданно появились бойцы Красной армии, установили пулемет на окне нашей комнаты, а нас всех отправили в подвал. Несколько очередей из пулемета мы слышали, а затем все стихло. Наша мамочка София вышла на разведку узнать, что творится наверху, и вскоре позвала нас. В деревне уже никого не было. Гитлеровцы опустошили все колхозные амбары, за период оккупации вырезали животных. Хозяйство восстанавливали одни женщины, работая без выходных.
С ребятами постарше мы бродили по окопам, собирали советские и немецкие патроны. Попадались и гранаты. Те, у которых была снята чека, мы забрасывали камнями и прятались, пока они не взрывались. Мой знакомый Николай Садовский с друзьями пытался разминировать мину. Она взорвалась, двое мальчишек погибли, а Николаю оторвало ногу.
Он на три года старше меня, был талантлив, писал картины. Уже взрослыми мы иногда общались во время отпусков, вспоминали былое. Дети Садовского рано ушли в мир иной, а внуки сдали в дом престарелых дедушку Николая и бабушку Светлану, учительницу. Им остался большой дом с яблоневым и вишневым садом в станице Суворовской Предгорного района Ставропольского края.
В последний приезд, четыре года назад, на мой стук никто не ответил. Я было собрался уходить, как вдруг подъехала машина. Из нее вышел молодой человек, поинтересовался: «Вам кого?». Я ответил: «Николая Садовского». Он и говорит, мол, сейчас спрошу у жены. Вернувшись, сообщил: Садовские в доме престарелых. Я понял: внучке, с которой мы были знакомы, самой было стыдно выйти и сказать, что вместе с братом отправила своих предков умирать в интернат.
Несколько лет назад нашел я этот дом престарелых в п. Иноземцево Железноводского района, хотел обнять друзей, вспомнить военное детство. Но меня не пустили, как оказалось, на режимный объект, нужно было предварительно согласовывать посещение с директором. Я понял: попавший сюда человек перестает быть свободным. Удалось лишь выяснить, что супруга Николая Светлана умерла здесь, а с другом мне так и не удалось встретиться в конце печальной жизни этой семьи. Сердце сжалось от боли за такую судьбу земляка и его жены.
В 1943-м мне было восемь лет. Этот год запомнился тем, что вокруг деревни стали бродить волки, уже после обеда был слышен их протяжный вой. Нам, четверым мальчикам и маленькой девочке, было страшно в четырех стенах. Почему-то казалось, что страшнее слышать волчий вой в доме, чем на улице, и мы выходили к калитке, жались друг к другу и смотрели на дорогу, по которой должна идти с работы мамочка, наша защитница.
В деревеньке Порт-Артур (она в 12 километрах от Железноводска Ставропольского края) радио не было, да и радиоприемники считались большой редкостью. Хорошо, что начали выходить газеты, в них сообщалось об освобождении советских городов, о том, что немцы повсеместно драпали.
Стали приходить с фронта письма-треугольники, все соседи собирались и перечитывали их по нескольку раз. Больше всего люди боялись квадратных конвертов и, когда почтальон заходил во двор, со страхом ждали, какое письмо он достанет из сумки: треугольник или квадрат? Такой конверт однажды принесли моему другу детства Николаю Фролову, долго были слышны рыдания его матери и бабушки.
Шла война, а наша матушка частенько смотрела на дорогу из курортного города Железноводска, которая вела путника к нашей деревеньке. С пригорка она была как на ладони, и мы по материнскому совету посматривали: не идет ли по дороге наш папа? Вскоре с фронта стали приходить инвалиды, весть об этом мгновенно разлеталась по деревеньке, мол, пришел такой-то. Вот радости было!
В школе не хватало букварей, а тетради мы делали из газет – в стране не хватало бумаги. Летом мой двоюродный брат брал меня с собой в бега, ему было 13 лет. Иван знал множество стихов и свои писал, играл на балалайке и мандолине, рассказывал о дальних странах, об извержениях вулканов, о страстной любви Флории Тоски. Мне и по сей день неясно, откуда он об этом узнавал. Отца Ивана репрессировали и расстреляли в 1937-м, рано погиб и Иван. Но благодаря ему я попал на сказочный остров Итуруп и первым делом заглянул в кратер вулкана. Мой стаж работы на Итурупе – 42 года, в основном трудился в области рыбоводства.
На городских вокзалах после войны было много военных, раненых, инвалидов без обеих ног, они перемещались на деревянных тележках с колесиками на подшипниках. Некоторые инвалиды, просто опираясь руками, передвигали свое тело в нужном направлении. Все были в военной форме, в пилотках со звездочкой, на груди ордена и медали, за спиной вещмешок.
На столбах повсюду висели динамики-громкоговорители, из которых лилось: «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой, с фашистской силой темною…». У меня от этой песни по сей день мурашки по коже. Затем шла передача «В последний час», где перечислялось, сколько самолетов неприятеля сбито, сколько взято в плен немцев, какие населенные пункты освобождены.
Железнодорожные станции охранялись, но мы, как и многие дети-беспризорники, умудрялись цепляться между вагонами, под вагонами, а когда поезда шли в направлении Ростова, взбирались на крыши составов. Повсюду вдоль дороги стояли порушенные и сожженные дома, заводы, фабрики. С фронтов в курортные города Кавказских минеральных вод шли санитарные поезда с ранеными. Беспризорников было много, встречались дети и младше меня. Конфликтов с ними у нас не было. Мы благополучно возвращались в нашу деревню Порт-Артур.
Моя тетя Нина работала на комбайне «Коммунар», который тащил трактор, а им управляла женщина. И они часто брали меня прокатиться. В то трудное время советские женщины кормили фронт. Мама София до войны заведовала детсадом, а во время военного лихолетья и после него садик долго не открывали, и она вместе со всеми трудилась в поле и на виноградниках.
Однажды мы издали увидели, как по дороге в нашу деревню неслись лошади. А на подводах люди с красными флагами кричали: «Победа!». Они промчались по улицам, разнося радостную весть. Это было 9 мая 1945 года.
Мы продолжали смотреть на дорогу в ожидании возвращения отца. И однажды, услышав мамин крик, саранчой выскочили из дома и увидели, как какой-то человек в военной форме во дворе обнимает маму. Это был отец.
В семье я был первым ребенком, после меня родилось еще девять детей. Из пяти девочек и пяти мальчиков сейчас живы семеро. Одна сестра вот уже 25 лет живет на острове Родос.
Мой отец Харлампий Князев до войны окончил высшую партийную школу в Новороссийске. Войну начал в Сталинграде, а закончил в Будапеште. Будучи тяжело раненным, долго лежал в госпитале. Был командиром орудия и воевал на четырех фронтах. После каждого ранения попадал на новый фронт. Рассказывал, что самый трудный, с потерями, был под командованием Жукова. Больше всего отец уважал Рокоссовского – воевал с минимальными потерями: берег солдат, обеспечивал хорошую артподготовку. С войны отец пришел инвалидом второй группы, с боевыми наградами и наручными часами. В его вещмешке была пара сменного солдатского белья – и все.
Однажды он рассказал о боевом эпизоде, когда из орудия подбил пять немецких танков, но награды не получил. Был очень скромным, справедливым, требовательным к себе и окружающим. Вспоминаю, как в 1947-м отец работал парторгом в колхозе, куда приехал проверяющий из Пятигорского райкома КПСС. Председатель распорядился выдать ему продуктов со склада. Отец подошел к проверяющему и заставил его пойти в колхозную кассу и оплатить. После отъезда приезжего председатель при мне, двенадцатилетнем ребенке, ругался с отцом матом. Я это рассказываю к тому, что, возможно, отец конфликтовал с командиром части на фронте и потому не был представлен к награде. За пять уничтоженных фашистских танков в те времена получали высшую награду.
Отца уже не было в живых, когда возникло движение «Бессмертный полк». Я сделал запрос в министерство обороны, мне предложили обратиться в городской военкомат, где состоял на учете отец. На запрос в Кисловодский военкомат (была ли награда, которая не нашла участника войны – отец был ранен четырежды) за полтора года мне так и не ответили, хотя я побывал там много раз. В ноябре 1967-го мой брат в газете «Красная звезда» случайно наткнулся на информацию, что сержант Харлампий Князев из своего орудия у озера Балатон при попытке прорыва из окружения фашистской группировки подбил пять танков противника. Не теряю надежды найти эту заметку как свидетельство подвига отца.
А. Князев.
г. Курильск.
-
P.S.
В информационном электронном ресурсе «Подвиг народа» (podvignaroda.ru) и «Память народа» (pamyat-naroda.ru) мы обнаружили данные о награждении Харлампия Исаковича Князева орденом Красной Звезды и орденом Великой Отечественной войны I степени. Расширенный поиск в интернете сегодня позволяет ознакомиться и с наградными документами, и с описанием подвига фронтовика.
