Книги что консервы, которые когда-то заготовил впрок для будущих поколений их автор. Внёс в содержимое фабулу основного ингредиента, добавил острых приправ интриги, ароматных трав подробностей эпохи, соль морали, уксус сатиры, перчик иронии. Как и консервы, приготовленные вроде бы по всем известной технологии и из одних и тех же составляющих, книги тоже получаются разные на вкус.
Если разобраться, то в мировой литературе известно всего 16 сюжетных линий, которые можно узнать среди миллионов книг. Среди них наиболее популярны: «история любви», «история карьеры», «история карьеры и падения», «расследование преступления», «история мести», «описание исторических событий через призму жизни придуманного героя».
Книги не умеют себя читать. Внутри обложки тлеет жизнь, дожидаясь читателя. А вот когда издание снимут с полки и откроют – содержимое начинает бродить на дрожжах сюжета и как тесто вырывается из своего объёма, заполняя всё видимое пространство. Наполняя до краёв и самого читателя. Весь его мир. Хотя бы на время чтения. Недочитанная книга – это резко прерванная жизнь её героев. Недожитая. Недосказанная. Прерванная, как самый важный телефонный разговор из-за отсутствия денег на счёте.
Ещё в школе мне повезло с Учителем, который написал для меня список ста книг «Золотого фонда литературы», обязательных для прочтения человеком, вступающим в жизнь. Весь этот список я благополучно прочёл, но, конечно же, потерял. Своим детям пришлось составлять новый. Уже из своего представления о классической литературе. Понятно, что там были Дефо и Сервантес, Жюль Верн и Марк Твен, русская классика и немного тех, кого официально таковыми не считали. А некоторых ещё к тому же тогда и не печатали.
Недавно очередному юниору из многочисленных детей друзей понадобилась помощь. И вот снова задумался о том, кого бы я уже в наше время включил бы в список. Больших сложностей по классике не было. Дал почитать Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» одной школьнице и поразился: она читала его взахлёб. Внёс в список Диккенса.
С двадцатым веком стало сложнее. Из-за квоты в 100 авторов я отвёл для прошлого века 50. Из оставшегося лимита 30 ушло на довоенных авторов, а остальные 20 – на современников. Окуджава, Высоцкий, Левитанский, Ахматова, Пастернак, Цветаева, Самойлов, Визбор, Рубцов, Рождественский, Вознесенский, Иртеньев, Вишневский, Межиров, Ланцберг, Леонид Филатов, Геннадий Шпаликов… и это только мои САМЫЕ любимые!
В десятку «послевоенных» твёрдо вписал Аксёнова, Искандера, Венечку Ерофеева, Думбадзе, Курочкина (за его гениальную «На войне как на войне»). Потом вписал Виктора Конецкого, Юрия Никулина (за «Почти всерьёз»), Анчарова, Распутина, Астафьева, Чивилихина, Набокова… Стоп! А как же быть с Катаевым? Эренбургом? Кавериным? Олешей? Хорошо, что хоть Шолохова впихнул в «довоенные». И потом я ведь совсем забыл о зарубежных! Про Ремарка и Экзюпери! В список «довоенных» не вставил! А куда девать драматургов?!
У Высоцкого в песне к фильму «Робин Гуд» звучит замечательная мысль. Дословно не помню, но после перечисления достойных мужчины поступков Высоцкий резюмировал: «Значит, нужные книжки ты в детстве читал».
Попробуйте составить свой список. Может, это поможет хотя бы в самом себе разобраться!
Сергей Кащеев.
По теме:
На испытаниях по родному языку многие школяры как слышат, так и пишут
