Более 25 лет проработал в «Советском Сахалине» журналист Константин Грозин. Когда вышел на пенсию, ему на смену пришла корреспондентом его дочь Наталья Грозина. В 1995 году редакция дала ей задание «разговорить» отца, записать его воспоминания. Что Наташа и сделала.
…На исходе 1950-х годов в газетах стали появляться материалы так называемых специальных корреспондентов. Собственно, право подписаться титулом «спецкора» было и остаётся у любого журналиста. Но речь сейчас о другом — о новом явлении, возникшем в те годы под воздействием «хрущёвской оттепели».
Менялась жизнь страны — менялись и газеты. «Железобетонные» статьи, как правило, готовившиеся в недрах редакционных кабинетов, вытеснялись с газетных полос оперативными, живыми материалами непосредственно с мест событий. В ту пору в штатных расписаниях редакций впервые стали значиться должности специальных корреспондентов. В этом отношении «Советский Сахалин» не был исключением.
Правда, первые спецкоры поначалу трудно вписывались в журналистский коллектив. Их то прикрепляли к секретариату и по заявкам, поступавшим из отделов, направляли в командировки; то передавали по одному непосредственно в отделы, а там, как известно, всегда черновой работы хоть отбавляй. В таких условиях волей-неволей спецкоровский «потенциал» растрачивался то на подготовку писем к печати, то на написание передовых статей, то на расследование жалоб и т. п. В результате все были недовольны — и особенно сами спецкоры. Не шло у них дело. Неспроста тогда в «Советском Сахалине» особой популярностью пользовался такой анекдот.
Бредёт «бич» по пирсу. Небритый. В засаленной тельняшке. Штаны — дыра на дыре. Останавливается у парохода.
— Эй, чувак! — окликает вахтенного матроса. — Позови «деда»!
— Зачем тебе?
— Скажи, мол, по важному делу просят.
Спустя некоторое время на палубе появляется стармех:
— Ты, что ли, спрашивал?
– Кочегары нужны? Тропические…
— Какие, какие? — переспрашивает стармех.
— Тропические, говорю.
— Нет! — отвечает стармех. — Тропические нам не требуются.
— Ну, то-то, — хмыкнул «бич», — а то я бы тебе наработал…
Как бы то ни было, а с той поры кличка «тропические кочегары» прочно прилипла к спецкорам. И, конечно, вспоминали о ней всякий раз при очередном их промахе, а чаще всего просто так — незлобиво, без всякого умысла.
Нередко на планёрках и летучках, когда редактор Василий Ильич Парамошкин или ответственный секретарь Николай Титович Чурсин метали громы и молнии в адрес проштрафившегося заведующего отделом, тот в оправдание грешил на спецкоров и собкоров, плохо-де помогающих ему. И тут же в порядке солидарности находил поддержку со стороны заведующих другими отделами. Поэтому, наверное, для всех стало аксиомой: хочешь уйти от критики — заводи разговор о «тропических кочегарах».
А тем временем в области происходили заметные перемены. Шло освоение новых месторождений нефти и газа на севере Сахалина. Началось сооружение Сахалинской ГРЭС. Рыбаки переходили с прибрежного промысла на добычу и переработку рыбы и морепродуктов в открытых морях. Широкий размах получило строительство. Всё это требовало внимания газеты.
И вот однажды редактор объявил о намерении создать своего рода «отряд быстрого реагирования». И уже через несколько дней группу собкоров объединили в новый отдел. Редакционные острословы немедля окрестили его «кочегаркой».
Под «кочегарку» отвели небольшую комнатушку на первом этаже (в ветхом здании бывшей японской типографии весь второй этаж тогда занимали редакции «Советского Сахалина» и «Молодой гвардии»). Находилась она как раз под редакторским кабинетом. Что, между прочим, Василий Ильич впоследствии своеобразно использовал. К примеру, если надо было отдать распоряжение спецкорам, он не поднимал телефонную трубку, а топал по полу. И этого было достаточно, чтобы представитель «спецкоровского корпуса» незамедлительно появлялся в дверях шефа.
«Прописку» в новоиспечённом отделе получили Вениамин Анциферов, Юрий Лапин, Николай Петроченков, Григорий Черненко и я. Все мы тогда были молоды, но уже имели приличный журналистский опыт.
Вениамин Анциферов студентом Уральского университета приехал на практику в «Советский Сахалин» да так прикипел к островному краю, что остался здесь, перейдя на заочное отделение. Тут же и женился, детишками обзавёлся. Его любили за напористость в работе, открытость, весёлый нрав. А за пышную огненную шевелюру получил он кличку «Рыжий».
Ну а Юра Лапин считался признанным публицистом. На первый взгляд он казался молчаливым, замкнутым. А на самом деле это был отзывчивый человек, не лишённый чувства юмора. Любитель розыгрышей, неистощимый на разного рода проделки.
К Николаю Петроченкову все обращались по батюшке – «Петрович». В войну — авиатехник, по образованию — учитель, по призванию — поэт (автор нескольких поэтических книжек). Фельетонист. За рассудительность, справедливость в оценках жизненных коллизий он пользовался у коллег непререкаемым авторитетом.
Григорий Черненко в «Советский Сахалин» перешёл из военной газеты. Теме войны, армейской жизни он и остался по-хорошему верен. Было у него интересное хобби — акваланг.
Собрав нашу пятёрку «под одну крышу» и освободив от малозаметной рутинной работы в стенах редакции, Василий Ильич решал сразу три задачи.
Во-первых, в любой момент он мог послать спецкора в ту или иную «горячую точку» с полной уверенностью в том, что к намеченному им сроку в газете появится до зарезу необходимый и квалифицированно написанный материал. Так оно и было впоследствии: спецкоры, как правило, привозили в редакцию уже готовые корреспонденции, а нередко в ходе командировки диктовали по телефону стенографистке свои репортажи.
Во-вторых, когда кто-то из заведующих отделами уходил в отпуск, у редактора под рукой всегда была готова замена.
И, наконец, — двери в «кочегарку» не были закрыты и для других сотрудников, особенно молодых. Докажешь, что можешь писать так, как «кочегары», — считай себя кандидатом в престижный отдел. Не скрою, нам тогда завидовали многие коллеги. Таким образом редактор «подталкивал» остальных к тому, чтобы и они стремились выдавать на-гора продукцию высокого качества.
Итак, я в «кочегарке»… Стол к столу. Ни пройти, ни разойтись! Но, пожалуй, только в первые дни мы ощущали эту тесноту. Большую часть времени проводили в командировках. Газета уже не могла полнокровно существовать без вестей спецкоров и собкоров из «горячих точек» переустройства народного хозяйства области. Открытие и освоение новых месторождений нефти, газа, угля (Тунгор, Колендо, Мухто, Лермонтовский углеразрез), новых районов рыбного промысла (в Беринговом море — морского окуня, в Олюторском заливе на Камчатке — сельди, у южных Курил — сайры, скумбрии), сооружение переправы Ванино — Холмск, второй нитки нефтепровода Оха — Комсомольск-на-Амуре, магиcтрального пути на север Сахалина — всё находило отражение в корреспонденциях и репортажах спецкоров. Экономическая тема была для них главной.
Условия, в которых работали «кочегары», были далеко не комфортны. Их повседневное «оружие» — блокнот и авторучка (тогда мы даже не смели мечтать, например, о диктофонах или о чём-то ещё в этом роде). Ну а место работы и ночлега — где придётся: палатка ли геологов, вахтовый вагончик нефтедобытчиков или крохотный кубрик рыболовного сейнера… Одним словом, возвратясь в редакцию, было о чём поведать коллегам. И, надо отдать должное, все с интересом слушали рассказы о наших злоключениях, сочувствовали, проникались ещё большим уважением к «кочегарам». Нередко по утрам в дверь нашего кабинета просовывалась чья-нибудь голова:
— Как в «кочегарке»? Пар на марке?
— На марке! — незамедлительно следовало в ответ.
Впрочем, держать марку старались не только «кочегары», но и другие журналисты газеты. Всех нас вдохновляла сопричастность большому делу — возрождению, развитию некогда захудалой далёкой провинции.