Квартирный лабиринт

Вселение
«Квартирный вопрос» испортил жизнь очень многим людям. Жилищные проблемы порой не решаются десятилетиями и иногда аукаются даже тогда, когда о них уже начинают забывать.
Для семьи Агафоновых ударом стало приглашение в суд по иску о вселении в их квартиру бывшей родственницы, а теперь совершенно чужого человека. Еще более тяжким испытанием стало положительное решение городского суда, а затем и определение коллегии областного в пользу истицы.
Агафоновы решили «оккупантку» в жилье не пускать. Один раз они вселение пред-отвратили. Во второй раз
команда, в которую входили судебный пристав, истица и двое мужчин, явилась в отсутствие второго поколения Агафоновых – в квартире была только престарелая мать семейства, 85-летняя Тамара Васильевна, противостоять исполнению решения суда она не смогла. Мужчины, прибывшие с представителем правосудия, срезали петли входной двери в предквартирный тамбур, и вселение состоялось. И вот теперь истец и ответчик живут в одних стенах, в квартире воцарилась напряженность, стало неуютно.
Со слов Тамары Васильевны, квартиру еще 36 лет назад выделили ее мужу Михаилу Максимовичу, ныне покойному. Жили в ней родители и четверо детей дружно и счастливо. В 1978 году женился сын Виктор. На Ирине, студентке педучилища, приехавшей в областной центр из района. В семье сочли, что выделить для молодоженов в трехкомнатной квартире отдельную комнату не получится, и временно поселили их в двухкомнатную в деревянном бараке, которая принадлежала одной из дочерей Агафоновых. Однако прописки у Ирины не было, на работу ее
из-за этого не брали, а уже подрастал первый сын, и молодой семье нужны были деньги. Агафоновы ее к себе не прописывали, и Ирина уехала к своим родителям. В конце концов Виктор, желающий жить нормальной семейной жизнью, уговорил родных дать согласие на прописку его жены в родительской квартире. Агафоновы  предупредили Ирину, что это согласие дает ей право только на прописку, но не на проживание в квартире.
Прописали они ее в 1981 году, а в 1984 году молодые Агафоновы, когда в семье уже было двое сыновей, разошлись. Виктор оставил бывшую жену с детьми в квартире сестры.
В ней она прожила до последних событий, то есть четверть века. После развода Ирина создала новую семью, родила дочь.
В этом году хозяйка барачной квартиры, недовольная якобы тем, что бывшая невестка накопила большие коммунальные долги, погасила их, приватизировала и продала жилье.
Оставшись без крыши над головой, Ирина решила перебраться на площадь, где была прописана. И не одна, а с 12-летней дочерью от второго брака. Второй муж ее сейчас отбывает наказание за уголовное преступление.
По словам дочери Тамары Васильевны – Любови Михайловны, – на попечении которой в последние годы находится престарелая мать, активные действия бывшей невестки по вселению начались с телефонного звонка в апреле нынешнего года: «Куда будем девать бабушку?» – якобы с места в карьер начала Ирина. «Как куда? Бабушка живет в своей квартире», – отвечала Любовь Михайловна. «Я тоже собираюсь теперь там жить», – заявила собеседница.
Агафоновы до конца не верили, что суд может не принять их сторону. Ведь бывшая невестка никогда (ни дня! уверяют они) не жила в спорной квартире и не оплачивала коммунальные услуги. Она давно уже чужой им человек. Неужели же судьи не учтут эти факты, а также заслуги Тамары Васильевны и ее мужа Михаила Максимовича? Агафоновы защищали Родину в годы войны, много и добросовестно трудились на народное хозяйство, принимали активное участие в общественной жизни. Тамара Васильевна, будучи народной дружинницей, много лет назад с риском для жизни задержала преступника. Единоборство с ним до сих пор аукается в поврежденной руке. В мае этого года управление Сахалинской железной дороги вручило ей медаль «60 лет ЖД», премию и цветы. Вот так – уважаемый человек, а последние годы придется провести в квартире с чужими людьми, что скорее всего не прибавит ни здоровья, ни жизни. А ведь, как пишет в редакцию Тамара Васильевна, ее еще и оскорбляют, желают ей смерти. Поскольку с уходом из жизни одного жильца увеличивается доля оставшихся. Сегодня в квартире Агафоновых прописаны (зарегистрированы, говоря сегодняшним языком) все так же шесть человек. Это Тамара Васильевна, ее сын Виктор, бывший муж Ирины, его дочь от второго брака и Ирина с двумя сыновьями. Их «автоматом» прописали к матери. То есть на долю бывшей невестки и внуков Т. Агафоновой приходится половина жилья. Но внуки, как и их отчим, сейчас в местах не столь отдаленных.
Квартира
все равно будет коммунальной
Агафоновы обрисовали Ирину не очень деликатными фразами. Дали понять, что образ жизни она вела недостаточно праведный. И то, что все мужчины, составляющие ее семью, содержатся сегодня в колонии, – вполне закономерный результат.
С Ириной, Ириной Васильевной, у меня  состоялась вполне спокойная и в меру откровенная беседа. Держалась женщина уверенно, даже с некоторым вызовом. И в разговоре все время ссылалась на закон: дескать, она претендует только на то, на что имеет право.
– В принципе, – заявила моя собеседница, – ситуацию можно было и не доводить до вселения через суд. – Она якобы предлагала Агафоновым сразу после развода произвести родственный обмен и закрепить квартиру в бараке за нею и сыновьями. И сегодня бы все жили спокойно. Но Агафоновы не согласились. Они надеялись избавиться от нее без всяких затрат и дважды обращались в суд с исками о признании ее утратившей право на пользование спорной квартирой, однако суд это ее право последовательно отстаивал. Бывшим родственникам еще в 1988 году, после первого иска, сказали, что они ее никогда не выселят. Что и подтвердило последнее разбирательство.
Вторично по поводу квартирного вопроса Ирина Васильевна обратилась к Агафоновым, когда узнала о том, что квартиру, в которой жила ее семья, продают.
– Уж со своей-то дочкой вы можете как-то договориться, – попросила она. И после того как ее обращение проигнорировали, обратилась в суд.
– Но ведь Агафоновы предлагали вам денежную компенсацию за жилье? – спросила я.
– Да, они предложили приватизировать эту трехкомнатную квартиру, продать ее и деньги поделить пополам. Но я не согласилась: на эти деньги я двухкомнатную квартиру не куплю, а в однокомнатную с мужем и тремя детьми въезжать не собираюсь.
– Вы не испытывали неловкости при вселении? Приятно ли жить в квартире с сознанием, что вас не любят, даже больше того – ненавидят?
– Я в своем праве. Меня прописали здесь 25 лет назад не по моей нижайшей прось-бе. Я могла бы не возвращаться из родного поселка в Южно-Сахалинск. Но меня уговорили, привезли и прописали, чтобы сохранить сыну семью. А потом, после развода, как бы я могла приобрести жилье? Я стою в городской очереди с 1981 года. Много ли вы знаете рядовых работников образования, которые получили муниципальные квартиры за последние 25 лет? А купил ли кто из них жилье на ту зарплату, которую получает?
– Я не наглая, – продолжала Ирина Васильевна, – понимаю, что квартиру заработала моя бывшая свекровь, поэтому чисто по-человечески согласилась сейчас на самую маленькую, в 10 квадратных метров, комнатку. В ней даже двери нет, но мы с дочкой довольствуемся этим. Мне кажется, с Тамарой Васильевной в конце концов общий язык найдем.
– Но у вашего нынешнего мужа есть жилплощадь, на которой прописаны он и ваша с ним дочь. Почему бы вам не жить сейчас там?
– Там живет его мать. И давайте ту квартиру не трогать. Я не приобрела права на проживание  в ней, а здесь оно у меня есть. Кстати, на моего несовершеннолетнего ребенка оно тоже распространяется. Как бы Агафоновы ни возражали, дочка будет жить со мной, я даже могу ее сюда прописать. Через семь месяцев освободится мой муж, и я, может быть, выпишусь отсюда и перееду к нему. Но квартира Агафоновых все равно останется коммунальной, потому что в ней будут жить мои сыновья, когда отбудут срок наказания. Случится это через семь лет. Бабушка вряд ли доживет до этого, а вот отцу придется еще решать с ними квартирный вопрос. Как уж они будут договариваться – не знаю. Пока же я намерена здесь жить и жить…
Вот уж когда можно сказать, что перспективы не радуют… Агафоновы во главе с Тамарой Васильевной в шоке: скоро вернется из колонии муж бывшей невестки. А ну как они поселятся здесь всем семейством? Смогут ли противостоять им хозяева квартиры, которые нынче уравнены с ними в правах? Что, если «оккупанты» начнут качать права с позиции силы? А что ждет семейство со вселением в квартиру еще двух молодцов, осужденных пять лет назад за тяжкое преступление? Это тот случай, когда родная кровь не в радость.
Где найти «хороший» закон?
«Прошу вас вникнуть в нашу ситуацию и найти такой закон, который защитил бы меня – вдову участника войны, ветерана трудового фронта, инвалида второй группы с 42-летним трудовым стажем, от совместного проживания с чужими людьми… Неужели правда на стороне того, кто ни дня не жил со мной под одной крышей, выпросил прописку ради получения работы, а теперь хочет обладать тем, что никогда ему не принадлежало? А мы с покойным мужем эту квартиру заработали нелегким трудом», – заключает письмо  в редакцию Тамара Васильевна.
К сожалению, ни я, ни мои коллеги ничем помочь этой женщине, попавшей, безусловно, в тяжкое положение, не можем. Если даже опытный юрист – адвокат Т. Агафоновой – не смог защитить ее права. А уж он-то наверняка знает все аргументы, которые могли бы повлиять на решение суда, и наверняка ими воспользовался.
И справедливость законов каждая сторона оценивает по-разному. Например, Ирине Васильевне они представляются в данном случае правильными, поскольку дали ей жилплощадь, которая вовсе не имела такой цены, как сегодня, в том далеком 1981 году, когда ее прописали. Сомневаюсь, что нынче Агафоновы допустили бы регистрацию в их квартире, которая является муниципальной, кого-то со стороны, давая ему равные права на это жилье. А в общем-то квартира эта уже давно принадлежала бы им на правах собственности, если бы не злосчастная прописка от 1981 года.
Агафоновы наивно полагали, что если человек не живет в квартире более полугода, не платит за нее, то его можно выселить без труда. Была такая норма жилищного права, существовавшая до начала 90-х годов прошлого столетия. Я консультировалась с юристами, мне сказали, что в общем-то возможность выселения жильцов, или, говоря юридическим языком, утраты ими права пользования жилым помещением, по этим основаниям осталась, однако только суду дано решать в каждом конкретном случае, применять ли столь жесткую меру, ведь причины непроживания в спорной квартире могут быть серьезными. Например, в случае с Агафоновыми бывшая невестка утверждала в суде, что не могла жить по месту прописки из-за неприязненных отношений со свекровью. И позже ей якобы препятствовали вселиться на законную жилплощадь.
Закон сегодня активно защищает даже тех, кого, по мнению не только Агафоновых, брать под защиту не стоит. Например, преступников. Братья Агафоновы, возвращения которых так боятся их родственники, считаются по закону временно отсутствующими наравне с ребятами, служащими в армии, получающими образование в других городах необъятной Родины. И за ними сохраняется право на жилье, в котором они прописаны. С одной стороны – правильно: освободившийся из мест заключения человек быстрее станет на ноги, если у него будут жилье и работа. А с другой? Все мы хорошо знаем, что порой самые комфортные условия не меняют в человеке психологии преступника. И обиднее всего, что, «жалея» всех кого ни попадя, закон остается беспристрастным к тем, кто приобретает оспариваемое тяжким трудом. Что ж, законы пишут тоже люди…
Подведем итоги. Если уж Агафоновым ничем не помочь, то, может быть, еще удастся предостеречь других от повторения их печального опыта? Ведь сегодня жилье – это единственное, чем владеют и могут владеть большинство наших граждан.
Н. КОТЛЯРЕВСКАЯ.