Мело по всей земле… Театральная премьера

Сахалинское «зималето» – на этот период пришлась премьера спектакля Александра Агеева «Метель» – дало повод посудачить, кто кого спровоцировал в данном случае: театр ли непогоду или наоборот. Действительно, рабочим названием спектакля был «Выстрел». Но в процессе развития сюжета взяла верх сентиментально-романтическая мелодия, и в итоге на выходе закрутилась «Метель», которой закрылся 87-й сезон Чехов-центра.

Два года назад Александр Агеев стал самым молодым главным режиссером в истории Чехов-центра, после того как театр пережил и подустал от чехарды заезжих из столиц худруков. «Метель» для него вещь этапная, поскольку он пока что находится в процессе накопления режиссерского опыта, за плечами – малоформатные «Остров Счастье» и детские спектакли. К пушкинской «Метели» шел долго, и едва ли можно представить степень его волнения – все-таки дебют на большой сцене. Проза Пушкина в театре сегодня все более котируется, поскольку, в отличие от драматургии, дает большую постановочную свободу. Александр Агеев предпринял такой театральный ход: «Метель» сконструирована из трех слагаемых пушкинской пенталогии «Повести покойного Ивана Петровича Белкина». Причем «Метель» и «Станционный смотритель» добрались до сцены в целости и сохранности, а «Выстрел» «выстреливает» в три приема, связывая обе части.

Сквозным мотивом все же стала метель, засыпающая искусственным снегом сцену. Не как (не)погодное явление, но как морок, путающий следы и оставляющий туман сожаления «а счастье было так возможно». Который разлучает влюбленную Марью Гавриловну (Алиса Медведева) с Владимиром (Илья Романов), а потом сводит с графом Бурминым (Константин Вогачев). Анекдотически странное стечение обстоятельств – не туда забрел, не на той шутя женился – «вывязывается» в разговор про верность и долг чести, размытые в нынешней реальности в системе моральных ценностей. В «Станционном смотрителе» мимо избушки труженика Самсона Вырина (Владимир Байдалов) по зимним дорогам пролетает иная, заманчивая жизнь, и неудивительно, что вихрь ее подхватывает Дуню (Анастасия Быкова) и уносит в Петербург с шикарным гусаром Минским (Виктор Крахмалев), который, как ни странно, оказался верен своей барышне-крестьянке. Сочувствуя одиночеству станционного смотрителя, проникновенно сыгранного одним из тончайших актеров Чехов-центра, зритель, однако, понимает актуальную правду: так и сейчас происходит в жизни – поезд уходит, перрон остается, и с этим надо как-то жить. «Выстрел» кажется самой глубоководной и не сообразной национальному менталитету историей: мыслимое ли дело в наших широтах, при горячке русской души, не навалять сопернику за перчатку в лицо тут же, «не отходя от кассы», а эстетски лелеять шесть лет жажду мщения, как садоводу привередливый фрукт. Сильвио (Сергей Максимчук) и Бурмин предстают одного поля ягодами, в долгосрочном поединке амбиций одному охота любой ценой не терять лица, другому – сбить форс с конкурента, а заодно показать, что жизнь не следует разменивать на мальчишеские пустяки…

В «Метели» много чего интересного напридумано. Здесь нет стены между сценой и зрительным залом. Через партер пролегает грубый деревянный помост, по которому из верхнего фойе на сцену стекает блестящее дефиле действующих лиц. Художник-сценограф Кирилл Пискунов словно взялся свести две параллельные страны – Россию балов и дуэлей и Россию бездорожья и бесправия – в едином пространстве цвета ночи, в которой то вспыхивают свечи, то возникают контуры храма, то выплывает стол стихотворца. На помосте стреляются, объясняются в любви, тоскуют и ждут, выставляют напоказ роскошные платья и мундиры, скроенные костюмерами строго по ранжиру пушкинской эпохи. Александр Агеев с головой погрузился в исторические обстоятельства, так увлекся эпистолярным наследием Пушкина, что – признавался после премьеры – очень ему хотелось бросить «Повести Белкина» и сделать спектакль по письмам поэта. Они и подсказали идею сценографии.

Здесь нет перерыва между действиями, спектакль продолжается и во время антракта, только в песенной форме. В нем дебютировало трио Евгений Коробков (рояль), Анатолий Балла (гитара), Инна Балашова (виолончель). Словно отзываясь на упрек, что из афиши выпали музыкальные спектакли, главреж отыгрался по полной, подзаголовком «Метели» могли бы стать слова «Поют драматические артисты» (Елена Денисова, Леонид Всеволодский, Елена Ловягова, Марина Семенова, Ксения Кочуева). Внутри спектакля зрители получили отдельный концерт и невероятное удовольствие от шквала русских романсов и народных песен в великолепном исполнении, включая «Калинку», к которым хулигански пристегнули Елену Ваенгу и «When a blind man cries» Deep Purple. Сочинения санкт-петербургского композитора Настасьи Хрущевой в спектакле столь объемны, что становятся частью драматургии, а в отдельные моменты ретушируют актерские и режиссерские недочеты.

Видно, что режиссеру-дебютанту из лучших побуждений хотелось вместить в постановку все, что ему нравится и придумано до него. Он увлекся внешней стороной дела, в итоге «корабль» оказался чрезмерно перегружен, и внимание зрителя отвлекается визуальными фишками – великосветской модой, от которой и впрямь не отвести глаз, игрой света (прекрасная работа Алексея Тарасова), зигзагами вокруг саней с ямщиком (Андрей Волколуп), который исключительно пластикой, но весьма ярко отыграл свою роль. Надеюсь, что со временем из «Метели» уйдет чрезмерная маскарадность, актеры копнут глубже в характерах своих героев. И театральная история, рассказанная через пушкинский вымысел, сольется с нашей жизнью. Можно только приветствовать вкус и интуицию молодого режиссера, его искреннюю увлеченность солнцем нашей поэзии и прозы и той эпохой, желание поделиться со зрителем. Ведь у Пушкина, даже если речь идет о частной любовной истории, из нее все равно выходит река смыслов – про особенности национального характера, предопределенность судьбы человека, про страну, которая пребывает в вечном движении, метели и смятении чувств и мыслей…

И напоследок. Ни один предшествующий спектакль Чехов-центра не получил такой шумной пиар-кампании, непрестанно подбрасывавшей со всех ракурсов дрова в огонь нашего естественного любопытства. Пресс-релизы, фоторепортажи из всех цехов – все это играет, безусловно, на завлечение публики в тенета театра. Но в итоге складывается ощущение, что наполовину премьеру ты увидел до премьеры – в соцсетях. А в премьере, как в женщине, должна быть все-таки загадка.

Ирина СИДОРОВА.

Фото Сергея КРАСНОУХОВА.