Каждый год с моим неизменным товарищем по путешествиям Валентином мы планируем поездки в исчезнувшие города и посёлки Сахалина. Находки рассказывают нам о той непростой жизни, которая здесь была, и радуют своей удивительной красотой.
В Бошняково мы приехали весенней ночью, а утром на лодке вышли в море. Оно было спокойным. Сюрреалистическую картину опасности, которой на самом деле не было, создавали лишь плавники всплывавших из глубин сельдевых акул. Они сопровождали нас до горы Ёжик, за которой и течёт река Белкина. За девять лет путешествий в эти места я ни разу не видел её одинаковой. То она превращалась в озеро, нырнув под песчаный пляж, то меняла русло. Зайти в неё можно было лишь изучив фарватер.
Остановились мы в избушке на холме, около реки. Утром ушли в долину. Она имеет вид песочных часов. Только первая её часть широкая, а через перешеек узкая. Здесь дно древнего моря встало над тропой под 45 градусов. Стена из окаменевшего ила и песка с включением ракушек и аммонитов – удивительное зрелище.
Сам перешеек укрыт мягким ковром из мхов и лишайников. В нём ноги мягко утопали до самых щиколоток, ощущения не из приятных. Пришлось вернуться в широкую часть долины.
Шли с Валентином молча под впечатлением от увиденного. Когда до избушки оставалось метров триста, я что-то сказал ему в полный голос. И в ту же секунду из травы перед нами рывком во весь рост поднялся медведь. Нижняя его губа от испуга мелко тряслась, а передние лапы были прижаты к груди. К счастью, большими прыжками он бросился в лес.
На следующий день на лодках мы ушли в покинутый людьми город Амбецу. В прошлую экспедицию я нашёл там большую «армейскую» печь. И теперь мы с Валентином на стволе берёзы несли её по морскому обрыву. Очень тяжёлая, она больно давила на плечи. И здесь кто-то из нас споткнулся, и ноша, соскользнув с берёзы, полетела с обрыва.
Стало очень обидно. Печь наверняка разбилась, падая с такой высоты. Но когда мы нашли её, радости не было предела – печь уцелела, лопнула только маленькая дверца, но у меня имелась запасная.
Пока мы гуляли по мёртвому городу и искали потерю, сопки и море покрыл густой туман. На расстоянии трёх-четырёх метров ничего нельзя было увидеть. И я понял всю опасность нашего положения. Надо было в таком «молоке» идти по морю десять километров и ещё как-то попасть в нашу речку. Очень важно было выдержать километровое расстояние до берега, ведь впереди скальная гряда, уходящая далеко в море. Если бы мы ушли дальше от берега, то могли попасть на очень высокие и опасные волны. Такое уже случалось.
Отчалили без приборов, повинуясь только интуиции и провидению. Это был очень тяжёлый и опасный переход. Как я смог выдержать в точности все расстояния, объяснить не могу. В какой-то момент сказал Валентину, что надо поворачивать налево, мы в нужном месте. Он как-то странно посмотрел на меня и спросил, откуда я это знаю, и просто повернул лодку к берегу. До сих пор мы вспоминаем это как какое-то чудо.
Лодка выплыла из тумана перед самым берегом и, раздвигая волны прибоя, вошла в реку точно посередине.
На следующее утро мы отправились в соседний распадок за четыре километра от избушки. Выбрали самый комфортный путь по вершинам обрывистого морского берега. По дороге, заросшей подлеском, шли довольно легко. Оказавшись в распадке, увидели поперёк реки огромную японскую стальную трубу с крупными клёпками. Валентин вброд перешёл реку, а я по трубе, спрыгнув на её правый берег. Этот прыжок и послужил началом трагикомичных ситуаций в дальнейшем.
На обратном пути я вдруг увидел какую-то вспышку перед собой, и мгновенно цвета мира перед моими глазами стали ярче, как будто кто-то включил дополнительный свет. Навалилась усталость. Решил отдохнуть на стволе упавшего дерева, а Валентина отправил вперёд.
И тут вышел лис, сел невдалеке и стал меня внимательно рассматривать. «Не к добру», – подумал я и, тяжело встав, пошёл за Валентином. Особенно стало тревожно, когда увидел поверх его следов медвежьи. Добрым словом вспомнил пожилую японку, которая в Уртайской долине подарила мне буддийский брелок со свистком и колокольчиком. Звуки свистка отогнали лохматого хозяина этих мест.
Через час в избушке меня уже разрывало от боли. Понял, что лихо спрыгнув с японской трубы, спровоцировал почечную колику. Лодки у нас больше не было. Знакомый парень Женька попросил её на время, пообещав вернуться за нами через пять дней. А я, кроме аспирина и угольных таблеток, не взял никаких лекарств. Вот и расплата за непродуманность экспедиции.
Часов через шесть, смертельно устав бороться за жизнь, я, прижав к боку подушку, шажками пошёл по тропинке к морю. И вдруг услышал вдалеке тарахтение лодочного моторчика. Оказалось, Валя, отправившись за помощью и пройдя половину тяжёлого пути, с мыса Спящего увидел в море лодку и зажёг фальшфейер. В лодке оказался наш Женька. Случайность или моя судьба? Не знаю. Но то, что не обошлось без высших сил, – точно.
Вскоре ко мне выбежали Валентин с Женькой, который раскинул руки и закричал: «Мишка, только не твои печки!». Это он заметил вдоль реки наши чугунные находки и испугался, что, помимо меня, ему придётся ещё и их везти в шторм по проливу.
О том, что было дальше, плохо помню. Шторм, порт, «скорая» и больничная палата…
А печи я забрал. Только не сразу. Обколотый лекарствами, обманув врача и не оставшись в Углегорске для операции, рванул в Южно-Сахалинск. До сих пор не понимаю, как мне это удалось, но дойти до своей квартиры на втором этаже и заварить себе чай я смог.
После операции мои друзья-врачи в те места меня не отпустили. Пришлось ждать осени и ехать уже с ними. Но это совсем другая история.
Михаил Шерковцов, г. Южно-Сахалинск.
