Смертям назло. Холмчанин Андрей Богданов ратным трудом приближал Великую Победу

58
В кавалерии начиналась военная биография Андрея Богданова.

26 июля, в День военно-морского флота, в России, будем надеяться, пройдет марш «Бессмертного полка». Тысячи людей с портретами родных и близких выйдут на улицы городов и вольются в истинно народное гражданско-патриотическое движение. Сегодня мы расскажем о нашем земляке.

Даже через десятилетия война врывалась к нему страшными, изматывающими снами. То настигала пуля, которая не взяла его на фронте, то пронзительной жгучей болью вонзались в спину осколки. И эта растущая нестерпимая боль часто будила Андрея Павловича Богданова. Он тянулся к папиросе, усмиряя разошедшееся сердце. Только боль в пояснице не проходила – сорок лет напоминал о себе осколок, притаившийся в нескольких миллиметрах от нервного сплетения.
– Ты, парень, в рубашке родился, – сказал тогда военврач, так и не решившийся на операцию – риск опровергал все прогнозы на хороший исход. Это было в Венгрии, в 1945-м…
«В рубашке родился»… Андрей и сам приходил к такой мысли, когда в очередной раз отлеживался в госпитале. Выходило так, что смерть всегда была рядом, напоминала о себе, но в последний момент обходила стороной…
29 июня 1941-го его, уроженца Владивостока, жителя Кемерово, двадцатилетнего кавалериста, повез на фронт перегруженный эшелон. А уже через две недели за Мозырем из пылающих вагонов, настигнутых бомбежкой, молодые бойцы спасали раненых и лошадей, спешно занимали оборону. Какой это был тяжкий труд!
Сначала окапывали коней и только потом готовили свои позиции. До кровавых мозолей рыли двухметровой глубины траншеи, чтобы спрятать в них своих рысаков. Это только сначала необстрелянные кони не признавали таких укрытий, а когда с диким воем стали падать снаряды, кони сами прыгали в них и, дрожа всем телом, вытягивались на дне траншей. Только под уздцы и держали их кавалеристы, чтобы те не поднимали головы над бруствером.
В ночь на 14 июля на позиции эскадрона двинулись танки с паучьими крестами, броневики и механизированная пехота. Здесь, на белорусской земле, и принял свой первый бой Андрей Богданов.
У сопки, на которой закрепились наши бойцы, дважды захлебнулась вражеская атака. И хотя силы были неравны – гранаты, пушки «сорокапятки» да винтовки против бронированной огневой мощи, – удобная сопочка позволила кавалеристам сдержать натиск и обеспечить отступление нашей пехоте. Лишь когда фашисты стали обходить «высотку» с фланга, последовал приказ отступать. Сколько таких непосильных боев выдержал эскадрон, в котором воевал Богданов!
Его контузило под Можайском. Целый год госпиталь Нижнего Тагила возвращал Андрея в строй. Вышел он из него разведчиком дивизии, брошенной под Сталинград. И началась новая страница фронтовой жизни молодого бойца. Отныне Богданов шел впереди передовой, наносил на карту дислокацию вражеских войск, корректировал огонь, ночами «охотился» за «языками». Его разведрота никогда не возвращалась с пустыми руками. Оттого и слыл он везучим.
В одну из вылазок во вражеский стан Андрей добыл «важную птицу» – немецкого полковника. Разведчик увидел, как тот стрелял из пистолета в наших бойцов, появлявшихся из-за излучины окопа.
Фашист был крупного телосложения, и взять его было непросто. Андрей прыгнул на него с блиндажа и свалил, а тут подоспели остальные разведчики и скрутили полковника. Ночью под пулеметным огнем через минное поле волоком тащили пленного в штаб. Он все время просил убить его, вскакивал на ноги, чтобы угодить под пули. Но он был нужен только живым, и Андрей с товарищами больше беспокоились за его жизнь, чем за свою.
Позже в штабе немецкий полковник попросил переводчика, чтобы ему показали того, кто свалил его у блиндажа. Увидев Андрея, оценивающе произнес:
– Не богатырь, но цепкий парень.
Сколько раз под Сталинградом в белых маскировочных халатах с побеленными или обмотанными бинтами автоматами просачивались разведчики во вражескую оборону. Один из десантов закончился трагично: из 23 разведчиков роты уцелели лишь двое, в том числе Богданов. Когда подоспели свои, у него оставалась граната и патрон – для себя…
А потом были Курская дуга, танковая битва под Прохоровкой. Полковой разведчик Андрей Богданов и его товарищи по рации сообщали о ходе боя – над полем висела дымовая завеса, горели танки, надо было безошибочно корректировать огонь.
Позже огненная черта продвинулась к Днепру, и вновь на переднем крае находился симпатичный молоденький разведчик. А задача была из труднейших – обмануть врага, создать видимость форсирования Днепра чуть выше Кременчуга. С этой целью разведрота и переправляла через островок на вражеский берег два батальона.
Только стали наши бойцы переходить протоку, как фашисты открыли шквальный огонь… Вражеская артиллерия смела островок. На глазах Андрея. Там, где он был, Днепр потек…
Долг перед погибшими друзьями множил силу, взывал к мести. К заданиям командира полка Дмитрия Хрипко и Андрей, и его друзья относились как к обычному, но важному делу. Они, двадцатилетние парни, принявшие на свои плечи великую ответственность за свободу и независимость Родины, не считали себя героями. Они скромно оценивали свою роль в войне и думали об одном: уничтожить как можно больше врагов. Самоотверженность прибавляла им смелости и бесстрашия.
Помню, узнав о судьбе этого человека, подумала, что за безупречное выполнение воинского долга Андрей Павлович Богданов был бы достоин лучших слов, даже если в его жизни был бы только Сталинград. Но ведь были еще Курская дуга, форсированный Днепр, Корсунь-Шевченковская и Яссо-Кишиневская операции, освобожденные Кременчуг, Полтава, Кировоград, Карпаты…
Чем дальше на Запад катилась война и сильнее становилась наша армия, тем легче работалось разведчикам, рассказывал Богданов. Моральный дух бойцов был очень высок. И тем обиднее, горше было сознавать, что немало парней погибло из-за того, что стали воевать отчаяннее, бесшабашнее, изменяя осторожности. Вот и Андрея в Карпатах чуть не подстерегла смерть.
– Надо было в горах найти проход для полка, – вспоминал он. – Набрела наша рота на поле. А на нем малины видимо-невидимо. Ягоды крупные, спелые, дождем промытые. Столько радости! Едим пригоршнями. В бинокль глянем – никого нет, и опять к ягоде. Я по тропе первым шел и вдруг заметил свежий след. Наклонился рассмотреть и зацепился автоматом за березку. А Саша Вершанский обогнул меня и тут же замертво упал, расстрелянный в упор.
Оказалось, фашистские разведчики давно наблюдали за нами и устроили засаду. Четверых мы уложили, а потом вели бой с целым взводом. Пуля, что Сашу настигла, моя законная была. Может, потому и во сне вижу, как летит она прямо в сердце.
А потом были Будапешт, Веспрем, Секешфехервар… К последнему стягивались отборные из оставшихся силы врага. Готовилось одно из самых жестоких сражений – Будапештская операция. Только Андрей со своими разведчиками за сутки, сидя в камышах неподалеку от Веспрема, насчитал две сотни фашистских танков. Эта информация, переданная штабом полка в эскадрилью штурмовиков, сослужила нашим наступающим частям великую службу. Ил-2 вовремя уничтожили этих «тигров», «пантер», «фердинандов».
Поcле тяжелого ранения, отлежав в госпитале, Богданов с осколком и незатянувшейся раной вернулся в полк и продолжал разведку уже в австрийских Альпах.
Родившийся в рубашке, он мстил врагам за погибшего на войне отца и шестерых братьев, за умершую мать. Только с приближением весны 1945-го стал побаиваться, что не доживет до светлого Дня Победы. Но старший сержант встретил его кавалером двух орденов Славы, орденов Красной Звезды и Великой Отечественной войны I степени. Дорогими его сердцу были медали «За взятие Будапешта», «За победу над Германией». Так Андрея Богданова отметили за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные при этом доблесть и мужество.
В мирной жизни из него получился отличный сахалинский рыбак и матрос паромной переправы г. Холмска, а также отец пяти детей и дед шести внуков. Потомки героя, они не понаслышке знают, какой ценой завоевана Великая Победа.

Людмила Степнец.