35 лет назад в моей журналистской практике случилась уникальная встреча с холмчанином Владимиром Соколовым. Когда окончилась Великая Отечественная война, ему, кавалеру двух орденов Славы, исполнилось всего пятнадцать лет. Подросток был награжден медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За освобождение Варшавы», «За освобождение Праги», «За победу над Германией».
Он копал себе могилу
Володе было одиннадцать, когда фашисты, оккупировавшие небольшой городок Коростень, казнили его отца и мать за связь с подпольем. Можно только догадываться, что пережил мальчишка, если и через сорок с лишним лет, пройдя через пекло войны, этот мужественный человек, вспоминая о трагедии, долго молчал, курил, и папироса дрожала в его сильных пальцах.
Надо было зарабатывать на хлеб, кормить младших – брата и сестренку. Кто-то из сердобольных посоветовал наняться в пастухи. Поднимался Володя засветло. В лучшем случае бросал в холщовую сумку корку хлеба да пару луковиц и выгонял коз на луг. Ранним утром в мраморном карьере часто гремели выстрелы – фашисты расстреливали подпольщиков и не покорившихся новому режиму жителей города. Болью и ненавистью сжималось сердце ребенка, он плакал от горя и бессилия.
Вскоре Соколовым-младшим пришлось перебраться к родственнику – в их доме расквартировался мадьярский пулеметный расчет. Мадьяры, как и немцы, чувствовали себя на украинской земле хозяевами. Бывало, пасет Володя коз до самого вечера, а мадьяры придут, молоко выдоят.
– Жил как беспризорник, – вспоминал Владимир Леонтьевич. – Промышляли с мальчишками у оккупантов, выменивали на безделушки кусочек хлеба, желанную картофелину.
Однажды Володя заметил у дома штабель ящиков с патронами. Набрал трофеев за пазуху, наловчился бросать их в костер, отпугивая волков. Часто палил из мальчишеского любопытства. За таким занятием и застал его партизан.
– Зачем добро переводишь? Его же можно в дело пустить, – и рассказал, как его товарищам нужны патроны. Стал мальчишка приносить их по утрам связному. Ящиков восемь у мадьяров распечатал. Брал понемногу, чтобы не так заметно было. Но однажды вечером его встретили жандармы, повели в штаб.
– Шел, а ноги подкашивались, – вспоминал Соколов. – Перед этим парня с нашей улицы повесили. У фашистов оказался перебитым телефонный провод. Подозревая, что это дело рук партизан, они взяли в заложники десятерых жителей и объявили: не сознается виновный – все будут расстреляны. Тогда и вызвался наш семнадцатилетний сосед. Сказал, что лез на крышу, а лист жести сорвался и перебил провод. Заложников отпустили, а парнишку повесили на центральной площади. Я решил, теперь моя очередь.
В штабе его бил наотмашь здоровенный круглолицый мадьяр. («Я его и через сорок лет узнал бы», – не сомневался Соколов). Допытывался: кому патроны носил? Володя рассказывал про костер, про волков. «Столько патронов ты все равно не мог истратить. Посидишь в подвале, подумаешь и скажешь, не то капут!».
Утром допрашивал другой. На столе дымилась чашка горячего кофе, рядом лежал бутерброд с маргарином.
– Ешь, малыш. Я добрый, тебя не трону. Скажи только, кому патроны носил. Не упрямься, все равно об этом никто не узнает, – вкрадчиво уговаривал он.
– Я их сам расстрелял, – повторял Володя. И тогда разгневанный «добряк» вызвал жандарма, велел дать мальчишке лопату и вывести на пустырь. Володя понял, что это значит.
…Его била нервная дрожь, а глаза почти ничего не видели от слез. Яму он выкопал себе уже с полметра, когда кто-то из штаба окликнул жандарма. Тот отвернулся, а мальчишку словно неведомая сила подхватила – махнул с пригорка в ров. Только влез в канализационный люк, как наверху грохнули два выстрела.
– Что помогло выстоять в войне?
– Ненависть.
– Чему научила война?
– Жалости.
(Из разговора с В. Соколовым).
Спасительный тоннель
Он побежал к реке, оттуда подземный ход старой пещеры вывел его к железнодорожной насыпи. Километров двенадцать добирался до села к тетке. Жалея ее, не сказал правды о случившемся. Снова определился в пастушки. А недели через две жители села, побывавшие на базаре в Коростене, принесли весть: фашисты повесили младшего брата Володи, а сестренку угнали в Германию.
– Тебе бежать надо, – советовали крестьяне. Но куда бежать сироте? Он продолжал пасти коров. А когда в село пришли партизаны, попросился к ним. В отряде его стали звать Малюком (по-украински – «малыш»). Малыш оказался смышленым и шустрым. Определили его на кухню, иногда брали с собой в рейды, посылали на явки за донесениями для отряда.
Зимой 1943-го партизаны влились в наши войска, освободившие Коростень. Володя вернулся домой – знакомых никого, улица пуста. Узнав о горькой судьбе мальчишки, бойцы одной из автоматных рот 1-го Украинского фронта взяли его с собой. А вскоре немцы отбили Коростень, и бойцы роты оказались в окружении. Тут Володя Соколов вспомнил про подземный ход старой пещеры, спасший ему жизнь. Он вывел бойцов через скалистый тоннель.
Воспитанник роты
…Ему бы сидеть за партой, штудировать учебники, а он осваивал автомат, ходил в дозор, учился читать карту и, ничем не выдав себя, часами сидеть в болоте. С автоматной ротой пошел Соколов на запад. Был и почтальоном, и рассыльным, заботился о провианте, подносил снаряды.
В Польше при артобстреле маленького бойца ранило. Месяц отлежал в медсанбате, а когда узнал, что отправляют в пересыльный полк, сбежал. Добирался к своим, спрашивая, где 1-й Украинский фронт, потом искал дивизию, полк. Когда явился в батальон, столько радости было! Батальонный портной подогнал по фигуре новое обмундирование. Разыскали пареньку сапоги размером поменьше, подарили пистолет и карабин, выдали автомат. Вот такого бравого хлопца на лошади, с автоматом и повстречал как-то генерал:
– Кто такой? – поинтересовался.
– Воспитанник роты, товарищ генерал! – отчеканил Володя.
– Документы есть?
– Никак нет.
– Так-так, – молвил генерал.
Видимо, боец произвел на него впечатление, потому что, вернувшись с почтой, Соколов узнал: его ждут в штабе. Там ему оформили красноармейскую книжку, поставили на довольствие, и стал он по всем правилам воспитанником.
Фронтовые задания
Свой первый бой он принял под Краковом. Его с группой разведчиков послали через линию фронта. Надо было подавить огневые точки врага, засевшего в помещичьих имениях, обнесенных двухметровыми каменными стенами. Задача не из простых. Наши разведчики попали в окружение. Три дня и три ночи длился бой. Из 37 бойцов в живых осталось четырнадцать. Кончились патроны и гранаты. И Володя Соколов, как маленький Гаврош, добывал их у врага с риском для жизни. Окруженных спасли наши разведчики, прорвавшись с боем. Соколова представили к ордену Славы III степени.
В одном из ночных дозоров, когда Малюку и еще двум автоматчикам поручили найти в новом расположении наблюдательный пункт, он был ранен штыком вражеского солдата. Спас его малый рост. Для взрослого этот удар в живот был бы смертельным, а маленькому солдату пришелся в грудь и лишь рассек два ребра.
Снова госпиталь и разлука с батальоном. Санитарки и врачи уговаривали Володю вернуться домой, учиться, а не болтаться по фронтам. И он, привыкший слушаться взрослых, поехал, поступил в ФЗО. Но учеба не шла на ум. Ему не хватало капитана Мирошниченко, мечтавшего его усыновить, не хватало разведчика-одессита Мировни, ротных автоматчиков, которые для него стали родными…
Володя подговорил ребят из училища ехать на фронт. На границе их задержали. Его товарищей сдали в детприемник, а на красноармейскую книжку и справку о ранении Соколова посмотрели с уважением и препятствовать ему не стали. Почти полмесяца разыскивал он свой батальон. А когда явился, услышал:
– Ну ты даешь, Малюк! Наверное, за орденом явился. Нам тут как раз награды пришли, твоя – у комдива.
Тяжелая контузия
А потом были бои у Сандомира и Лейпцига. Под Лейпцигом наши разведчики взяли «языка». Тот сообщил, когда немцы начнут артподготовку, чтобы неожиданным шквальным огнем смять наши передовые позиции и бросить танки.
Командование приняло решение сорвать замысел врага, выслав навстречу истребителей танков. Бойцы приготовили себе ячейки, запаслись снарядами, приготовились к отражению атаки. Соколов был в их числе. Ему определили сектор наблюдения: 50 метров в одну сторону и 50 метров в другую. Поскольку гранату до танка он мог и не добросить, Володя припас себе пять трофейных фаустпатронов. Эти реактивные снаряды насквозь прожигали броню танка и взрывали его.
И вот враги начали сильнейшую артподготовку. Когда же она стихла, послышался грохот танковой лавины. В Володином секторе оказалось пять танков. Вид их был ужасен, страх парализовал мальчишку. И тут сквозь разрывы донесся крик друга: «Малюк! Стреляй! Скорей!!!». Володя словно очнулся, прицелился, и фаустснаряд через считанные секунды впился в танковую броню.
– Малюк! Второй! Скорей!!! – кричал Мировня.
Последнее, что увидел Соколов, – как взлетела в воздух башня второй машины, прошитая его реактивным снарядом. Очнулся в медсанбате, весь в бинтах. Плечо в гипсе, ноги перебиты, в голове страшный шум, а язык, словно чужой, каждое слово дается мучительно. Контузия была тяжелой. Самым обидным для Володи было то, что он успел подбить всего два танка, а ведь еще три фаустпатрона оставалось…
Когда генерал вручал ему орден Славы II степени, сказал:
– Надеюсь, не последний. Воюй так и дальше.
Освобождая Европу
И он воевал. Были в его биографии и Висла, и Одер, и Моравская Острава. День Победы Соколов встретил в Праге. И случилось так, что у Вацлавской площади загорелся дом. Из него доносился страшный визг.
– Малюк, посмотри, кто там, – дал команду сержант Дмитриенко. Володя бросился в дом и увидел двух маленьких мальчишек, обезумевших от страха. Он вытащил их на воздух, и тут от близкого разрыва обвалилась стена дома. Он уцелел под обломками, но контузия усилилась. А вечером того же дня в медсанбате он увидел, как небо расцветили трассирующие пули. Бойцы салютовали Победе.
Соколов еще будет участвовать в окончательном освобождении Чехословакии и до 1947-го воевать с бандеровцами. Он улыбнется, когда получит повестку о том, что подошел его год службы. В военкомате удивятся молодому герою-орденоносцу.
Второй родиной Соколова стала область на островах. Около сорока лет Владимир Леонтьевич проработал в Сахалинском морском пароходстве. К боевым наградам этого скромного человека прибавились медали «За трудовую доблесть», «Ветеран труда», знаки ударника 9-й и 10-й пятилеток.
Людмила Степанец.
