По возрасту П. Степанов ну никак не тянет на ветерана войны: когда она началась, ему было всего восемь лет. Но факт остается фактом, и он подтвержден соответствующими документами. Правда, присвоили Петру Михайловичу почетный статус ветерана только в 2013 году. Раньше претендовать на него могли лишь родившиеся до 31 декабря 1931 года и при этом официально работавшие в годы войны. Но с 2010 года эти рамки были сняты. Два года Петр Михайлович через суды, с помощью свидетелей доказывал свое право именоваться ветераном Великой Отечественной. И доказал.
Семья Степановых была многодетной, росло в ней девять ребятишек. Отца забрали на фронт в первые дни войны, дети остались на матери. Жили Степановы в селе Раково Красносулинского района Ростовской области. Петр Михайлович до сих пор помнит постоянное чувство голода тех военных лет. Особенно тяжко пришлось, когда пришли немцы, есть было вообще нечего, дети воровали продукты у врагов, не думая о наказании, которое могло быть очень суровым. Сельчанам фашисты быстро продемонстрировали, чего от них можно ожидать. После того, как состоялись похороны шести немецких офицеров, кто-то ночью разрыл могилы и снял с покойников сапоги и какие-то регалии. Когда это обнаружилось, согнали всех жителей, поставили перед их строем пулемет и сказали, что, если никто не признается, расстреляют всех. Из строя вышел дед лет 70. Нет, не поверили немцы, что он один смог это сделать. И дед вывел своего внука. Их обоих повесили.
После этого фашисты начали сгонять молодежь для отправки в Германию. Забрали и старшего брата Петра – Николая.
Недалеко от дома Степановых стояла немецкая кухня. Остатки еды выливались на землю. Наливали в миску только тем местным жителям, которые могли предъявить справку, что сидели в тюрьме, то есть пострадали от советской власти. Когда немцы не видели, ребятишки, как собаки, бросались на остатки еды.
– В блокадном Ленинграде хоть по кусочку хлеба давали, – вспоминает Петр Михайлович, – а у нас не было ничего. Поэтому и хватали все подряд, не думая о том, что могут собак натравить и даже убить.
Впрочем, собаками Петра травили и без этого. Немцы тренировали овчарок для поиска партизан, поэтому заставляли мальчишку обряжаться в тряпье, выводили в поле, велели лежать на холодной земле не шевелясь, даже когда шел снег. За хорошую работу собакам давали шоколадки, а «партизану» – обертки от них.
Ходить было не в чем. Дед – старый казак, имевший царские награды, – как-то принес немецкий мешок из-под гороха, и как мать ни кроила, не удалось избавиться от немецкого орла, он «красовался» у Петра на штанах сзади.
Самым тяжелым был 1943 год, когда немцев уже выгнали. Ели все что ни попадя: крапиву, лебеду, ловили сусликов, воробьев. Ходили на колхозное поле, искали, не осталось ли в земле чего-либо замороженного, что годилось, чтобы заглушить чувство голода.
Трудно жилось, однако выжили Степановы. И не только на себя работали в голодное и опасное время.
Петр Михайлович вспоминает, как после какого-то сражения нашим солдатам пришлось разбегаться, и в дом Степановых, стоящий на краю села, пришли сначала офицер, потом солдат, просили спрятать. Мать сначала со слезами отказывалась: «Видите, у меня орава детей, найдут вас – всех нас повесят». Но потом сжалилась. Одного Петр с братом укрыли в навозной яме, другому дали отцову одежду. Оба ночью ушли. А наутро к Степановым подселили двух немецких офицеров с овчарками. Объяснили это так: сам Степанов партийный, сын комсомолец, партизаны из-за двух офицеров взрывать дом, губить детей не будут.
Потом немцы взяли в плен тяжело раненных красноармейцев и ухаживать за ними заставили сельчан. Клавдии Гавриловне Степановой не до того было – на руках двое детей-грудничков, поэтому вместо нее санитаром пошел сын Петя. По воспоминаниям Петра Михайловича, раненые лежали в саду одного из домов, под яблонями. Взрослые лечили их подручными средствами: золой, травками, основным лекарством был самогон. Ребятишки ухаживали за ними: укрывали, поливали в жару водой, переворачивали. Воровали для раненых еду. Добывали антисептик – все тот же самогон. У многих бойцов была гангрена, в ранах копошились черви. Больные ноги им отпиливали обычной поперечной пилой. Все лето действовал этот лазарет, но однажды оставшихся в живых красноармейцев увезли, а куда – никто не знал. И Петр Михайлович до сих пор не понимает, почему немцы не расправились с ранеными сразу же.
В марте 1943 года, после изгнания врага из села, в том же доме, где были раненые, организовали трудовой пионерский лагерь для детей металлургов и шахтеров. Петра Михайловича туда взяли как ребенка из многодетной семьи. Днем дети учились, а все остальное время выращивали для фронта овощи, фрукты, зерно. Дети копали землю, пололи, поливали растения, воду носили из речки. Хотя Степанову было всего 10 лет, он был крупным ребенком, и работу ему давали тяжелую. Он сушил, буртовал на току зерно, а чаще всего работал прицепщиком на тракторе и комбайне. Степанов вспоминает, что ежедневно ходил в свою тракторную бригаду за 8 километров пешком. Лагерь просуществовал чуть ли не до конца 1945 года. Василий Степанов – младший брат – вспоминал, что малыши ждали Петра с работы, как птенцы своих родителей: может, он принесет в кармане зерно, оставшееся в сеянке после посева? А платили маленьким труженикам за работу тоже пшеницей. Петр действительно был кормильцем семьи.
На Сахалин Петр Михайлович Степанов попал благодаря армейской службе. Служил в Аниве, здесь и остался. Работал водителем. В 1988 году вышел на пенсию. Работал бы еще, да сказалось лихолетье войны. Как написал в своем письме младший брат Степанова Василий, все дети войны, которые помогали Красной Армии приближать Победу, потеряли детство, юность и молодость безвозвратно. Потеряли и часть своего здоровья.
Н. КОТЛЯРЕВСКАЯ.
