В далеком 1960 году четверо солдат, проходивших службу на Итурупе, стали известны всему миру. Их и теперь приводят как пример стойкости и выдержки перед стихией и обстоятельствами, которые оказываются сильнее тебя.
Двое у одной бочки
А тогда в обычный зимний день сержант Асхат Зиганшин, рядовые Анатолий Крючковский, Филипп Поплавский, Иван Федотов даже помыслить не могли о том, что повторят судьбу обитателей Ноева ковчега.
17 января 1960-го они заступили на пост – самоходную баржу Т-36 в заливе Касатка. Плавсредство стояло на рейде, принимало груз с подходящих океанских судов (причалить к берегу они не могли по причине мелководья) и доставляло его на пирс.
В декабре 1959 года все шесть имевшихся на острове самоходных барж вытащили на берег, чтобы переждать зимний период сильных штормов, сделать ремонт. Однако пришел приказ подготовиться к разгрузке последнего, несколько запоздавшего судна. На рейд вышли Т-36 и Т-97. Они пришвартовались к одной бочке примерно в 200 метрах от суши. Обе получили по полторы тонны дизельного топлива и трехдневные запасы питьевой воды и продовольствия.
Под утро 17 января разыгрался шторм, тросы оборвались. Ветер стал выносить баржи в залив.
Сообщение о срыве со швартовки передали на берег. Подобное случалось и раньше, поэтому экипаж действовал как обычно – запустил оба двигателя, чтобы отойти подальше и не разбиться о прибрежные скалы. Однако бросить якорь не удалось, поэтому просто остановили двигатели. Когда минут через 50 Т-36 снова стало прибивать к земле, двигатели вновь завели. Так повторялось несколько раз. Борьба со стихией продолжалась более десяти часов.
Из-за шторма упала и вышла из строя радиостанция. Потом ветер сменил направление. Зиганшин как старший на судне решил, что в такой ситуации надо подойти к берегу, но при первой попытке баржа столкнулась со скалой и получила пробоину… Вода стала затапливать машинное отделение. При следующей попытке, около 22 часов, когда плавсредство уже касалось днищем грунта, закончилось топливо и двигатели заглохли. Штормовой ветер понес потерявшее ход маленькое судно в открытый океан. Пробоину в машинном отделении экипаж смог частично залатать. Баржа Т-97 оказалась удачливее: ее смогли подвести к берегу.
Рассчитать запасы и следить за курсом
Поняв, что земля все дальше, солдаты на второй день занялись подсчетами. В наличии оказалось примерно два ведра картофеля, буханка хлеба, полтора килограмма свиного жира, полторы банки свиной тушенки, остаток воды в чайнике (двухведерный бачок с питьевой водой опрокинуло во время шторма), около килограмма пшена с горохом, пачка чая и кофе и примерно полсотни спичек. Хранившийся возле двигателей картофель в шторм рассыпался и оказался пропитанным дизельным топливом.
Поначалу надеялись, что их скоро найдут. Однако…
На берегу оперативная поисковая группа обнаружила спасательный круг и разбитый ящик из-под угля с бортовым номером Т-36. Видимо, находки дали основание полагать, что баржа затонула, а экипаж погиб. По окончании всех поисковых операций родным отправили извещения о сыновьях, пропавших без вести.
Четверка поняла, что надо экономить продукты. Асхат Зиганшин смог убедить товарищей, что нельзя резко переходить на скудный рацион, так как можно сразу ослабнуть. Поначалу в день на каждого приходилось три картофелины, две ложки крупы и две ложки свиной тушенки, но вскоре рацион сократился до одной картофелины и одной ложки крупы на человека.
Палочкой-выручалочкой стала вода в системе охлаждения двигателей. Она была с металлическим привкусом, зато целых 120 литров. Чтобы растянуть ее запас как можно дольше, дрейфующие на «ковчеге» собирали дождевую: расстилали на палубе простыни, а когда те под дождем намокали, то отжимали из них воду.
27 января экипаж отметил день рождения Крючковского удвоенной нормой – по две картофелины и по две ложки крупы на человека. В качестве подарка решили преподнести имениннику еще одну порцию воды, но уговорить его принять такой подарок не удалось, и вода была поделена на всех четверых. Для печки первоначально использовали доски от ящиков, пробковые спасательные пояса, спасательный круг, тряпки, обрывки бумаги, ветошь, доски от двух коек.
На попавшем в дрейф суденышке оказался обрывок газеты «Красная звезда». В одной из заметок говорилось об испытании ракет в Тихом океане, судоходство в этом районе приостановили с 15 января по 15 марта. В газете имелась и схематичная карта участка. По этому «навигатору» и отслеживали путь.
Первые две недели экипажу приходилось все время откачивать и вычерпывать воду из трюма, так как баржу постоянно затапливало.
Через несколько дней после начала дрейфа она попала во второй шторм. Солдаты тем не менее не унывали, даже отметили 23 февраля. Но последнюю картошку все же решили на праздник не съедать. Приготовили ее только на следующий день.
Изменения в меню и в здоровье
Потом ничего съедобного в обычном понимании на судне не осталось. Кто-то вспомнил историю из школьного учебника, когда унесенные в море ели ремни. У всех на Т-36 они были. Но пригодиться в пищу мог только один, кожаный, у Зиганшина. Вспомнили про ремешки от часов, ремни от рации, даже кирзовые сапоги – низ у них кожаный. Прежде Асхат Зиганшин решил испытать эту «провизию» на себе. Сказал подчиненным:
– Я съем ее первый, и если через сутки не заболею, значит, ее можно есть и вам.
Потом в ход пошла даже имевшаяся на борту гармошка – в ней имелось несколько кожаных деталей.
Пытались ловить рыбу – распустили для этого капроновый канат и сплели из его нитей леску, выточили рыболовный крючок из гвоздя и блесну из консервной банки. Но попытки оказались безуспешными. Был момент – возле борта метрах в двух, как вспоминали солдаты, проплывала акула, и ее хотели загарпунить при помощи багра. Но ничего не вышло…
Чтобы сохранять плавучесть, требовалось скалывать намерзающий лед с лееров, с бортов и рубки. Свободное время проводили за чтением книг, оказавшихся у Федотова. Вслух читали роман Джека Лондона «Мартин Иден». По воспоминаниям Зиганшина, долго спорили, почему главному герою не удалось найти другого выхода, кроме самоубийства.
Старший баржи до последнего момента вел бортжурнал. Чтобы не потерять счет времени, записывали дни на стенке. На всем протяжении дрейфа температура окружающего воздуха была в пределах от 0 до 7 градусов Цельсия.
Расслабляться себе отважная четверка не давала, однако к началу марта парни так ослабели, что передвигались с трудом. Начались галлюцинации… Между собой договорились: если придется умереть, самый последний из живых напишет на корпусе имена всех четверых.
Примерно на сороковой день дрейфа заметили первый проходящий корабль, но попытки привлечь его внимание, как и следующего, оказались безрезультатными. 4 марта удалось выловить в волнах стеклянный шар-поплавок от японских рыболовных сетей. К нему они прикрепили гильзу с запиской о происшествии и флаг, сделанный из куска холста, и отпустили поплавок в море.
Спасение с воздуха
На 49-й день на барже осталось 3 спички и полчайника пресной воды. К этому времени обитатели курильского «ковчега» потеряли в весе уже по 30 кг. Именно тогда солдаты и услышали шум сверху. С трудом, поддерживая друг друга, выбрались наружу. Над баржей завис американский вертолет, а в море курсировал большой корабль. На ломаном русском спасатели три раза повторили: «Помощь вам».
В тот день их обнаружил патрульный самолет американского авианосца «Кирсардж», направлявшийся из Японии в Сан-Франциско. Приняв сообщение, капитан изменил курс и отправил к неизвестному судну два вертолета.
Первым на борт авианосца доставили Зиганшина. Как это ни покажется странным, экипаж изначально не планировал покидать баржу. Асхат, как старший по званию, намеревался провести переговоры с американцами, попросить запас горючего, воды, еды, карту и возвращаться домой своим ходом…
Первое, что сделали обессилевшие солдаты, – попросили закурить. После первой же затяжки все четверо потеряли сознание.
Возвращение
Спасенных доставили в США. Здесь Федотов узнал, что у него родился сын.
В Москве им организовали торжественную встречу.
Спасенные встретились c министром обороны СССР Родионом Малиновским, который подарил им штурманские часы… Все были представлены к орденам Красной Звезды.
Асхату Зиганшину присвоили внеочередное звание старшего сержанта.
«Советский Сахалин» первым в стране 30 марта опубликовал репортаж «Москва встречает героев Тихого океана». Его автор, покойный ныне Карл Рендель, по телефону расспросил Зиганшина, находившегося в гостиничном номере. Об этом мы вспомнили в 2019 году в материале «Четверка отважных. История одной публикации». Способы сбора информации для нее и «сшивания» в единый материал и сейчас можно считать хрестоматией для журналиста.
Иван Федотов поступил в речное училище в Благовещенске. Не сразу, но окончил его. По воспоминаниям, в период учебы у него появилось пристрастие к алкоголю из-за частых встреч и выступлений в коллективах. Парень вынужден был уехать во Владивосток, пойти на китобойный промысел. Только после этого он смог продолжить учебу.
Филипп Поплавский в 1964 году отучился в мореходном училище, участвовал в экспедициях в Средиземном море и Атлантике. Проживал в Петергофе.
Старший баржи 1 сентября провел урок мужества в одной из южно-сахалинских школ.
Анатолий Крючковский после учебы попал по распределению в Североморск, но прослужил судовым механиком всего полгода – врачи посоветовали ему сменить климат. В 1964 году вернулся на родину и работал на киевском заводе «Ленинская кузница», который строил суда.
Федотов умер в 1999 году, Поплавский в 2001-м, Зиганшин в 2017-м, а Крючковский в нынешнем году…
Последний приезд
Побывать на островах еще раз удалось только Асхату Зиганшину и Анатолию Крючковскому. В 2007 году их пригласили на юбилейную конференцию в честь 200-летия дипломатического сотрудничества нашей страны с Америкой. Сахалин встретил их по-доброму.
А добраться до Курил помешала погода. Хотя на Итурупе готовились встречать их с духовым оркестром, катать по заливу Касатка на барже – копии той самой Т-36 и кормить морскими деликатесами.
Такой вот зигзаг судьбы – все четверо связали свою жизнь с морем, которое не раз могло стать их могилой…
Евгений АВЕРИН.
