В марте нынешнего года я принял участие в IV съезде оленеводов России. Съезд – важное и нужное событие для тех коренных малочисленных народов России, которые без оленя жизни своей не мыслят.
На 1 января 2016 года в северных районах России насчитывалось 1 млн. 606 тыс. голов оленей. Примерно третья часть поголовья сосредоточена в хозяйствах населения. И этот показатель за последнюю четверть века вырос на 22 проц. Больше всего оленей сейчас в хозяйствах Ямало-Ненецкого автономного округа. А вот Сахалин относится к числу самых депрессивных по развитию оленеводства регионов. До лидеров нам, как до Луны.
Что же можно и нужно сделать, чтобы сохранить и возродить домашнее оленеводство на северном Сахалине? На мой взгляд, поворотной вехой может стать возвращение семьи в кочующее оленеводство. Это потребует региональной государственной поддержки и, в частности, принятия следующих мер: заработная плата пастухам-оленеводам не ниже прожиточного минимума по области, в том числе обязательно чумработнице; доплата за ребенка, кочующего с семьей за оленями, на период до учебы в школе, затем его поддержка во время учебы, включая устройство в среднеспециальное учебное заведение, с его возвратом к оленям.
Дальше. Необходимо провести землеустроительные работы с целью определения границ оленьих пастбищ, которые в 1999 году в количестве 1141566 га были закреплены за ныне не существующим совхозом «Оленевод».
Следующий момент – организовать охрану оленьих пастбищ и самих домашних оленей, вооружив пастухов-оленеводов или учредив государственное, специализированное охранное предприятие, дислоцированное прямо в таежных и лесотундровых зонах северного Сахалина.
Сегодня человек стал самым опасным существом как для природы, так и для животного мира. А северного домашнего оленя уничтожил именно человек. Покойный бригадир оленеводов Виктор Иннокентьев рассказывал: «Когда пришли нефтяники и стали копать огромные траншеи, туда на бегу при переходах на морское побережье десятками влетали олени, ломали ноги, шеи, гибли прямо на месте. Ведь при сумасшедшей гонке они, олени, следуя за вожаком, не видят ничего».
Охотовед Игорь Жданков, ныне покойный, рассказывал, что встречал в тайге скопления заброшенных и гниющих туш оленей, до 70 штук в одной куче. Это «поработали» хорошо экипированные и оснащенные браконьеры, прилетавшие на места отстрела на вертолетах. В зиму нынешнего года наши пастухи-оленеводы ни разу не встретили оленя даже в границах Ногликского района. Страшно становится от такой «деятельности» человека. А ведь в России, как пишут средства массовой информации, порядка 80 или 90 разного рода контролирующих и надзирающих структур. Но ни одна из них не озаботилась проблемой уничтожения оленя.
Сегодня оленеводство на севере Сахалина поддерживается благодаря финансовой помощи, которую оказывает компания «Эксон Нефтегаз Лимитед». Финансирование со стороны правительства области также имеется, но его нельзя назвать достаточным для выхода на новый уровень. Не сомневаюсь, что специалисты регионального минсельхоза и департаментов правительства области получают немало информационного и директивного материала из Москвы, отраслевых структур федерального правительства и в состоянии при условии заинтересованности и порядочного подхода к северному домашнему оленеводству выработать комплекс экономических, технологических и социальных мер, чтобы не угробить вконец важное дело. Сделают это – сохранят и возродят северное домашнее оленеводство, а значит, сохранят самих ороков-уильта и эвенков как этносы, как драгоценные камешки в ожерелье Сахалина.
Г. ПСЯГИН.
п. Ноглики.
