В областном художественном музее персоналии по обыкновению привязывают к юбилеям. А большая выставка художника Владимира Старовойтова приурочена к юбилею, который прошел в прошлом году. И заодно – к 24-летию первой выставки в своей «колыбели»: ведь именно этот музей дал «зеленый свет» художнику из Анивы. Автор, которого для открытия пред светлы очи музейщиков привел другой художник – Сергей Симаков, родился в Тымовском, успел получить три разных образования, последние полтора десятилетия имеет жительство во Владивостоке, где мастерская угнездилась в старинном квартале с пестрым прошлым – на Миллионке. И хотя на вернисаже художник весело говорил о грустном, о том, что прощаться надо вовремя, не «когда ты совсем дряхлый и друзей уже нет», было понятно, что вовсе он не собирается подбивать итоги.
Какая там финальная точка, если двух музейных залов еле хватило, чтобы показать «чайную ложку» из океана его живописи, книжной, компьютерной и просто графики, с 1970-х годов начиная? Не в пример некоторым вундеркиндам, Владимир Старовойтов обрел публичную известность поздно, но как ворвался в изоискусство, так и застолбил место. Такой Илья Муромец с этюдником, с манерой письма «от плеча и до самых окраин», для которого белый лист или холст, да побольше, высшее пространство свободы. И никем стезя его не перепахана, и плагиатировать такого (в отличие от словотворчества) никому не по зубам. Потому что он постоянно расширялся, осваивал все новые горизонты, вырываясь из островной изоляции.
Выставка «24 года – один день» собрана из живописи, которую ради такого случая извлекли из запасников музея, и графики последних лет, привезенной автором. И придумана она не для того, чтобы собрать вместе «друзей моих прекрасные черты», но в первую очередь обращена к молодым художникам и просто молодым, в силу возраста еще не открывшим для себя феномен Старого Войта. Те, кто видел однажды его «Цунами», «Рыбачек в Киноко-мура», «Птицу» или «Воспитание Икара», будут навсегда завоеваны мощью, что переливается из рамок, едва не сбивая вас с ног, – стихии природы или музыки. И будут возвращаться вновь, вглядываясь в головоломку пятен и штрихов, из которых складывается мощный, лукавый и веселый мир Старого Войта. У него светоносным вышло даже «Болото». Восходя от частного к общему, не мелочась, он превратил свои живописные полотна в иллюстрации к Библии.
На вернисаже художник признательно вспоминал всех, кто помогал ему в движении к зрителям, от «культурных» начальников (Раиса Блинова, Владимир Беджисов) до музейщиков (Наталья Бржезовская, Ирина Малькова) и корреспондентов (Андрей Губер, Александра Ким). А кого и не назвал, все равно помнит в душе. Да и в целом на его выставке многолюдно, даже когда погасят свет и все уйдут. Картины Старого Войта всегда были и есть густо населены. Он людей любит. На глаз художника не то, что люди отличаются – «элементы» человека. Вспоминал, как, идучи по Невскому, сосредоточился исключительно на носах прохожих (привет Гоголю), потом на ушах («симфония вареников, плывущих по воздуху»). Выуживая взглядом персонажей из вакханалии кисти по холсту, понимаешь, что на планету Земля уже высадились марсиане. На его картинах вольготно чувствуют себя наши люди – человечки лысые, носатые, с треугольными носами и синими ногами, в том числе и чудные японские «Три красавицы» (надеюсь, вкус радетелей нравственности не оскорбят эти «нюшки» конца 1990-х годов рождения), и сам маэстро Геннадий Рождественский босиком, как будто обляпанный кетчупом, укрощает дракона музыки, а Сальвадор Дали в виде Дон-Кихота является многоголовому монстру – советскому народу… Но отнюдь не правда, что все лучшее уже создано и упрятано в запасники музеев. В последние годы гигантомания не то чтобы пошла на убыль, но изменила качество – просто перетекла в еще большую энергию линии и мазка. По мнению искусствоведа Раисы Гороховой, «опыты последних лет в компьютерной графике дают представление о его постоянном поиске, необузданной натуре, страсти к жизни. В этом плане художник не изменился. Он счастлив тем, что у него есть: путешествует, работает, у него много друзей».
И будет вечной полемика, чей инструментарий выразительных средств больше – поэтов ли, художников. Но у Старого Войта выписанная на бумаге виолончель звучит, и поэты с их особенным слухом внимают этой высокохудожественной музыке. Мир искусства получил богатую дань от художника: в зарисовках из бурной жизни оркестра, куда однажды и себя, любимого и влюбленного в музыку, влепил («Мазила среди музыкантов»), в портретах Юрия Башмета, Андрея Битова, художников Джона Кудрявцева, Степана Арефина, Вениамина Риделя…
А десять лет назад сбылась его большая мечта детства – побывать в Голландии, на родине обожаемого Рембрандта. С рюкзаком и палаткой Старовойтов добрался до Лейдена, праздновавшего 400-летие художника. Своим восторгом он поделился с сахалинцами посредством более 40 репродукций рисунков Рембрандта, которые позволяют заглянуть в лабораторию гения. Впрочем, легкое дыхание рембрандтовской манеры можно уловить и в графических листах Старого Войта, в том числе и посвященных «каторжной» теме: в серии иллюстраций к книгам Чехова и Дорошевича «Остров Сахалин» и «Сахалин. Каторга», созданных по предложению приморского издательства «Рубеж», кстати, впервые за сто лет.
И еще Старовойтова замечательно вкусно читать. Страшная редкость в изосреде – человек, которому свыше помимо кисти в руку вложили перо. Поэтому искусствоведы могут особо не изощряться в зауми, что он там хотел сказать в своих картинах. Старовойтова дотошные эксперты причисляют к авангардистам, чей почерк сплавлен из множества высоких «измов» – академизм, реализм, сюрреализм, романтизм и проч. А сам Старый Войт говорит-пишет зрителям напрямую: «Я верю в живопись… Она забавляет, играет, дурит, обманывает, но ничего не отнимает у человека, а только дарит уверенность, что даже в бессмыслице житейской есть какой-то скрытый смысл (веселый, как вера в Бога). Я верю в искусство и в нем нахожу спасение своей душе. Только искусство дает мне целостную картину мира. Но я-то этот мир должен слепить по-новому».
И хотя не без грусти вздыхает, что «город слишком занят спасением собственной бренной плоти, чтобы чтить праведников и поэтов», нынешняя его гавань – Владивосток – Старого Войта любит и высоко ценит. Называет его камнем, влетевшим в 2001 году в начавшую затягиваться тину местного болота, то есть, конечно, арт-сообщества. И по-прежнему дает ему массу поводов для вдохновения, для ощущения жизни драгоценным даром судьбы, праздником, который сейчас и на нашей улице.
Выставка «24 года – один день» действует до 15 декабря.
И. Сидорова.
