Долой каникулы!

– Значит, ты считаешь, Печкин, что зимние каникулы трудящихся отцов и их детей надо отменить? И тебе не стыдно вот так вот враз, сплеча, рубить вековые российские традиции?
Марья Ивановна сердито сдвинула нулевые очки, придававшие ей солидности, на лоб и грозно оглядела класс.
Девятому «А», судя по всему, было стыдно за ренегата Печкина. Отменить десять дней законного балдежа и торчания было выше всяких тинэйджерских сил. Каникулы вгрызлись в их гены, в гены их отцов, дедов и прадедов, если считать от пуска Днепрогэса. И это все предстояло разом похерить?!
Давным-давно, когда однокашникам подлого Печкина было всего-то лет по десять, их большая льгота и привилегия насчет зимних каникул вдруг ностальгически зацепила за душу кого-то из депутатов только что канувшего в прошлое созыва Госдумы. Тот депутат, каким солидным он ни был, не мог никак выйти из детского состояния и даже плохо себя чувствовал, не оттянувшись в январе где-нибудь на Канарах или в элементарных Сочах, как бывало в его партаппаратном детстве вместе с папой и мамой. Посему, не желая так круто менять привычки, утраченные было за годы невнятных реформ, и предложил не вышедший из каникулярного состояния народный избранник учредить такие же, как у школьников, каникулы для изнывающих от жутких законотворческих перегрузок депутатов – отцов, матерей, дедушек и бабушек сегодняшних школьников. А заодно пусть и народ отдохнет.
– Делу время, потехе час! – восторженно вскричали госдумцы и дружно, с разницей в несколько голосов оппозиционных, но тоже втайне желавших отдохнуть партий, перевели странное предложение в ранг закона.
А замшелому ренегату-оппортунисту Печкину отдыхать совсем не хотелось. Он с ужасом думал об убытках, которые понесет за эти десять дней его школьная фирма, торгующая жвачкой и сигаретами в розницу хоть и из-под полы, зато без идиотского взрослого налогообложения. А особенно доставали юного бизнесмена Печкина заботы об экономике страны, так легко поддавшейся на прихоти каких-то лодырей в чине народных избранников, которым не хватало для полного депутатского счастья этого длительного безделья в самом начале бюджетного года. Вот уж этого – удара по показателям развития России – мятежный Печкин просто не мог стерпеть. О чем и заявил принародно на весь девятый «А».
– Ну ладно, Лавочкин, – миротворчески пошутила Марья Ивановна, – пусть там взрослые разбираются – отдыхать им или работать, но мы-то, мы-то, учителя и учащиеся, при чем?
– А при том, Мариванна, – тихо, но мужественно произнес Печкин, – что если мы, дети и подростки, откажемся от этих самых глупых детсадовских новогодних утренников, катаний с ледяных горок и всякой другой детской дури, а объявим свое решение учиться, учиться и учиться, то взрослым станет стыдно и страна быстро выйдет из запоя – извините, я хотел сказать – из праздничного застоя и расслабухи. И сразу, с первых дней нового года начнет работать и хотя бы торговать жвачкой «Стиморол». Вы же своими дурацкими каникулами весь бизнес на корню губите, Мариванна!
– Ну ладно, Константин, – вздохнула училка, – можешь не отдыхать, но оставь нам, нашему учпедколлективу, это священное право, за которое сражались наши отцы и деды. А завтра не приходи в школу без матери. Или, на худой конец, без отца.
– Мариванна, они уже на Соломоновы острова умотали, где я их вам возьму? Можете, конечно, по мобиле с ними поговорить, сейчас соединю. Только если вы скажете им, что у меня каникул не будет и вообще пора работать, а не вялиться зимой в тропиках, это же так вредно для толстеющих взрослых организмов.
И Костя набрал номер отцовского телефона.
Подслушал
П. Курилов.
P. S.
После разговора Марьи Ивановны Лукошкиной с депутатом-родителем Печкиным, говорят, тот внес предложение внести поправку в закон о парламентско-всенародном досуге с целью сократить его до прежних двух-трех дней. Но, возможно, это всего лишь слухи.