Голосую за кур
Не понимаю, зачем Сахалину столько свиного мяса, сколько нам обещают. Сейчас, когда мощности таранайского свиного комплекса составляют только малую часть от запланированного, его продукция лежит в торговых точках в свободном доступе, к ней не тянутся очереди, хотя цена очень доступная. Свинина сегодня уже не пользуется большим спросом у населения, оно перешло на диетические сорта мяса и по соображениям здоровья, и по причине низкой стоимости тех же кур.
Видимо, свинокомплексу придется искать рынки сбыта за пределами нашей области.
А вот с курами другая история. Как выяснилось, охлажденного мяса от местного производителя катастрофически не хватает. О времени забоя кур покупателей заранее извещают, случается это нечасто, поэтому очереди дикие. Продавцы вынуждены отпускать не более двух кур в одни руки. В нашей семье, например, никто так и не попробовал тех хваленых птичек. Может, лучше было бы увеличить производство куриного мяса?
Н. Никонов.
г. Южно-Сахалинск.
Разрыли сопку
Много лет каждый день хожу к роднику, что за Ледовым дворцом, на сопке. В любой сезон, в любую погоду в пять утра делаю прогулку со своей собакой к этому излюбленному южносахалинцами месту. Кто-то ходит туда за водой, кто-то чтобы просто посидеть в беседке, послушать журчание воды.
Но нынешней зимой на склонах сопки стали вести биатлонную трассу и вокруг родника вырубили огромное количество деревьев, сняли зеленый покров, обнажив рыжее глинистое «нутро» сопки. Что там сейчас творится!
Столбы освещения в бетонных «стаканах» установили прямо в русле небольшой речушки. Все изрыто, лежат кучи древесных обрубков. Причем работы по снятию скальпа с сопки велись почему-то ночью. Приходя ранним утром к роднику, я иногда заставала свежие поленницы из спиленных деревьев. Выше от родника работал бульдозер, ходили до десятка тяжелогруженых машин.
Как-то разговорилась с одним дедушкой, гуляющим к роднику. Тот рассказал, что сопку эту издавна называют Сопливой. Это потому, что она мокрая насквозь. Где ни ткни – появится вода. Здесь много родников и ручейков. Однажды я близко подошла к разрытому строителями руслу речушки и чуть не утонула в жидкой глине: почва просто начала засасывать меня, как выбралась – не знаю. И все это в десятке метров от родника.
Можно ли было вообще здесь что-то строить?
Когда я писала это письмо, показали местные новости. Оказывается, народ обратился к губернатору с просьбой не губить родник. Губернатор съездил на стройку, посмотрел и дал указание сберечь для горожан это место отдыха.
Но как это можно сделать? Люди ходили сюда, чтобы побыть в лесу, на дикой природе. Может быть, вокруг родника и оставят несколько деревьев, но на что можно будет любоваться с этого зеленого пятачка? На оголенную сопку? На биатлонную трассу? Для кого ее строят? Для заезжих спортсменов? Зачем, чтобы кто-то два раза в год на ней тренировался, надо калечить постоянное место отдыха горожан?
Я сфотографировала сегодняшние «виды» любимой сопки. Они меня убивают.
От былой гармонии с природой не осталось и следа.Л. КОЗЛОВА.
г. Южно-Сахалинск.
Это жестокость?
Недавно в кругу хороших знакомых озвучила свое отношение к особой и очень деликатной теме. И один из присутствующих сказал, что не ожидал от меня такой жестокости. Но я думаю, что это не жестокость, а реальный взгляд на жизнь.
А разговор шел о больных детях. Я сказала, что не надо продлевать с помощью достижений современной медицины мученическую жизнь ребенка, если болезнь неизлечима, и что следует ввести эвтаназию для детей, ведущих жизнь растений.
В нашей семье был ребенок, который родился здоровым, но в год из-за неудачных медицинских манипуляций стал деградировать и скоро только лежал и выражал свои чувства криками или мычанием. Перед кормлением его привязывали к стулу. Он дожил до 20 лет, сократил жизнь своим родителям, а также бабушке с дедушкой, которые помогали в уходе за внуком. Он же стал причиной частых выпивок отца – известно, мужчины часто так пытаются заглушить горе.
Этот ребенок не доставлял радости близким, не мог радоваться сам. Со временем к нему стали относиться как к божьей каре, испытывая чувство жгучей вины. Но в нашем случае мальчик родился нормальным, поэтому родные не могли его предать, определив в какое-то социальное учреждение.
Однако я не могу понять тех молодых мам, которым врачи говорят еще во время беременности: «У вас родится больной ребенок, инвалид с первого дня жизни. Сделайте аборт по медицинским показаниям».
«Я буду любить его и таким», – гордо говорят женщины, не знающие реалий жизни. Они оставляют ребенка. Хорошо, если родится просто «солнечный» даун или ребенок с физическими недостатками, но с сохраненным интеллектом, чтобы был смысл в его воспитании. А ведь есть еще куча генетических заболеваний, при которых у детей отсутствует интеллект, они не передвигаются самостоятельно, не могут себя обслуживать. Мать героически ухаживает за сыном или дочкой, но на сколько хватит этого самопожертвования, если нет никаких перспектив, если муж, не выдержав такой жизни с ребенком-инвалидом, уходит, а мать даже работать не может, потому что оставить малыша не на кого?
Наверное, в состоятельных семьях такие дети не так сильно усложняют жизнь близких. Все же у ребенка-инвалида может быть своя комната, своя сиделка. Но какое же это несчастье для семей, живущих бедно и тесно! И если бы еще существовали социальные учреждения, куда можно было определить таких детей без опасения, что их там станут обижать! Родители часто несут эту тяжкую ношу из-за того, что знают: никому их несчастные дети не нужны. Никакому государству, никаким социальным учреждениям. И почему бы таким детям изначально не делать спасительный укол?
Разве я не права?
М. М.
г. Южно-Сахалинск.
Не забуду пышки
В Санкт-Петербурге не была десять лет, недавно туда съездила. Конечно, носилась по городу от темна до темна, посмотрела много того, до чего не добралась в прошлые приезды.
Знаете, что меня больше всего поразило? Огромное количество дешевых заведений общественного питания: пышечных, пирожковых, столовых.
Да, некоторые просто так и называются – «Столовая» – и ничего более.
В пышечных подают жаренные в масле с пылу с жару колечки, присыпанные сахарной пудрой, и «котловой» сладкий кофе с молоком, к какому были приучены российские граждане в советские времена. Покупаешь три колечка, кружку кофе и наслаждаешься всем этим за 70 рублей.
В столовой можно пообедать за 100 рублей, взяв полпорции супа и котлетку с картофельным пюре. Красота! К этим дешевым заведениям народная тропа не зарастает еще и потому, что готовят там вкусно. При этом в Санкт-Петербурге, естественно, полно всяких кафешек и ресторанов на любой карман. Можно попить кофе с пирожным и за 300 рублей… Но там хоть есть выбор. А в Южно-Сахалинске сегодня дешево не перекусишь. Пирожковых-пышечных нет, а где пирожки продаются, стоят они не менее 50 рублей за штуку, причем размер их невелик – на два укуса.
Почему сейчас цены везде кусаются? Пекут печенье или булочки на маргарине, а стоят они, словно в тесто клали сливочное масло по 600 рублей за килограмм. По городу полно кафетериев «Мельница», в которые человек со скромным достатком и не войдет, но мест для дешевого и вкусного перекуса нет. А они нужны и южносахалинцам, и приезжему люду из районов, выбравшемуся в островную столицу по необходимости.
С. Носова.
г. Корсаков.
